|
Даже младенец вдруг затих. И это — пропахший стиркой дом, пеленки, висящие крест-накрест по комнате, осунувшееся от недосыпания лицо матери и ее виноватый взгляд, и красные пятна диатеза на пухлых детских щеках — тоже было из реального, настоящего мира. Юлька, наконец, очнулась, прошла в комнату, поцеловала мать, кивнула: — Брат? — Сестричка, — мать облегченно улыбнулась. — Мария. Сестры радостно бросились распаковывать Юлькину сумку, доставать подарки. Две соседки, шумно вытерев ноги на крыльце и чинно постучавшись, заглянули в комнату. — А мы тут мимо проходили… — начала было одна заготовленную речь и осеклась на полуслове: «проходивших мимо» набился уже полон дом. — Заходите, заходите, — суетилась Юлькина мать. На плечах у нее был платок с золотыми драконами. — Чаю вот… — Мам, — чуть слышно сказала Юлька. — Ты что, весь поселок созвала? — Так они сами, — виновато ответила мать. — На тебя посмотреть. Юлька неловко себя чувствовала под внимательными взглядами земляков, сидела очень прямо, напряженно. Зоя и Катя, как две капли похожие на старшую сестру, только еще меньше ростом, как семья матрешек, искоса гордо поглядывали на Юльку. Четвертая сестра болтала ногами в своей кроватке, таращилась, ошалев от невиданного наплыва людей. Мать подставила чашку под носик нового японского термоса, торжественно стоящего посреди стола. — Поверни к себе, он же вертится, — Юлька повернула термос на подставке, надавила на крышку — из носика полился кипяток. — А на Фудзияме были? — спросил дед в очках. — Нет. В программе не было. — Ну как же! — укоризненно сказал дед. — Все равно, что в Москве быть и Кремль не увидеть… — Умный ты больно, дед, — заступился за Юльку Виктор, ее бывший одноклассник, а теперь здоровенный усатый мужик, откатчик с рудника. — А на монорельсе катались? — Нет. Нас же на автобусах везде возили. — А сад камней видела? — не унимался дед. — У нас по два спектакля в день, — виновато сказала Юлька. — Да погоди ты, дед, с камнями своими! Носят-то там чо? — спросила девчонка, Юлькина ровесница. — Кто что. Безо всякой моды — и джинсы, и кимоно, и просто темная юбка с жакетом. В Москве гораздо ярче одеваются… — Юлька взглянула в окно и поднялась, стала проталкиваться к двери. — Я сейчас… Мать тоже поднялась было, потом села, с вымученной улыбкой оглядела гостей. — Чаю кому еще? Юлька вышла на крыльцо, притворила за собой дверь и встала, уперев кулаки в пояс. От калитки размашисто шагал моложавый красивый мужик с густой копной русых волос, держа на отлете букет невесть откуда взявшихся в Руднике гвоздик. Он остановился перед Юлькой. — Чего надо? — спросила Юлька. — Чего надо? — улыбнулся он. — На старшую вот пришел посмотреть. Имею право? — Не имеешь, — отрезала Юлька. — Проваливай к своей бухгалтерше. — Чо ж ты такая суровая, Юлька? Сколько лет уже… — Иди, иди. И не ходи сюда больше, все равно ничего не выходишь. Даже если мать разжалобишь — ничего у тебя не получится. Я скоро рядом работать буду, каждый месяц буду приезжать. — Хоть сегодня пусти, Юлька, — отец беспомощно оглянулся. — Ну, не позорь перед людьми-то… — Перетерпишь. Мать вытерпела… Иди, говорю! А то полено сейчас возьму — на всю жизнь опозоришься! Отец горько усмехнулся. |
