Пушкин от души похохотал над этой сказкой, но не включил её в «Историю Пугачёва», хотя щедро включал другие предания. Чутьё к правде было для Пушкина важнее «красного словца». Это чутьё к правде приведёт к тому, что Пушкин ради чести пожертвует жизнью. А вот Шванвич – не смог.

Это спасёт ему жизнь, но не честь. По приговору Сената и самой государыни Михаила Шванвича лишат дворянства и навечно сошлют в Сибирь. Он молча доживёт свой век и умрёт в Туруханске в 1802 году. А вот его отец поручик Александр Мартынович после суда над сыном подаст прошение о возвращении на службу, хотя ему исполнится 50 лет, и до смерти, замаливая сыновий грех, будет служить командиром батальона в Кронштадте.

В советское время о Шванвиче говорили неохотно, с намёком, что Шванвич – прогрессивный дворянин, которому не хватило духа идти до конца, почти что декабрист. Пушкин сочувствовал Шванвичу: в «Истории Пугачёва» он писал о молодом подпоручике с тактом человека, который тоже может оказаться слабым. Но в «Капитанской дочке» Пушкин не уступил жалости. Да, судьба несчастного Шванвича породила историю Петруши Гринёва, но сам Шванвич стал прототипом не Гринёва, а подлеца Швабрина. Потому что никуда в жизни не деться от простого и беспощадного правила: береги честь смолоду.

Чистилище заработало 14 ноября. В Оренбург прорывался корпус полковника Петра Чернышёва. Комендант Симбирска, Чернышёв вёл 1100 солдат при 15 пушках. Он совсем чуть-чуть не добрался до цели. Под Оренбургом к нему явился казак Подуров и пообещал указать корпусу дорогу, свободную от бунтовщиков. Полковник поверил, ведь перед ним был оренбургский старшина, а не яицкий.

В Бёрдах мятежники расстарались для самозванца: избу казака Ситникова оклеили золотой бумагой, взятой в ограбленном бухарском караване, и на гвоздик подцепили портрет царевича Павла. Под ним время от времени Пугачёв плакал от горькой отеческой кручины. Стерегли «золотую избу» особые «гвардионцы» с топориком и булавой – ряженые из русских сказок. Российская элита не вывела народ из мифа – и получила Бёрды с «гвардионцами» и виселицами.

Нынешние Бёрды – скромный посёлок на окраине Оренбурга, тихий, одноэтажный и зелёный. Трудно вообразить, что зимой 1773 года в этой станице мятежники открыли ворота в ад

Пугачёв решил брать Оренбург осадой: не мытьём, так катаньем. Город со всех сторон стерегли разъезды конных башкир. А в Бёрдах несли караул казачьи пикеты – правда, пароля не было: пропускали всех, кто называл себя магическим словом «казак».

Пугачёв учредил «Государственную военную коллегию». Она ведала всеми делами бунта: боевыми действиями, порядком на станах и жалованьем казаков, если удавалось разжиться звонкой монетой. Войско составили два десятка полков: яицкий, илецкий, оренбургский, татарский, башкирский, калмыцкий, рабочий и другие. Походную канцелярию – главный штаб – возглавил Овчинников.

В Бёрдах Андрей Овчинников привёл к Емельяну «ворона» – яицкого казака Афанасия Перфильева, посланного убить Пугачёва самим графом Алексеем Орловым. Друг Андрюха убедил друга Афоню перейти на сторону друга Емели. Перфильев станет полковником и дойдёт с Емельяном до последней битвы, а потом будет скитаться по степи и попадёт в плен. Его казнят вместе с Пугачёвым.

У «коллегии» Пугачёва был и суд, которым правил старый казак Витошнов. Он сам и его сын-есаул оказались у Пугачёва не по своей воле: в Яицком городке бунтовщики за узду утянули их коней к Чагану. Витошнов присягнул самозванцу, а сын – нет, и его казнили. И теперь суд Витошнова не знал пощады. Каждый день в Бёрдах вешали и вешали врагов – офицеров, солдат, казаков, мужиков и баб.