|
Совсем измучившись, он поднял голову (вместе с горшком) и издал отчаянный, жалобный вопль… И именно в этот момент Пятачок заглянул в яму. – Караул! Караул! – закричал Пятачок. – Слонопотам, ужасный Слонопотам!!! – И он помчался прочь, так что только пятки засверкали, продолжая вопить: – Караул! Слонасный ужопотам! Караул! Потасный Слоноужам! Слоноул! Слоноул! Карасный Потослонам!… Он вопил и сверкал пятками, пока не добежал до дома Кристофера Робина. – В чём дело, Пятачок? – сказал Кристофер Робин, натягивая штанишки. – Ккк карапот, – сказал Пятачок, который так запыхался, что едва мог выговорить слово. – Ужо… пото… Слонопотам! – Где? – Вон там, – сказал Пятачок, махнув лапкой. – Какой он? – У у ужасный! С вот такой головищей! Ну прямо, прямо… как… как не знаю что! Как горшок! – Ну, – сказал Кристофер Робин, надевая ботинки, – я должен на него посмотреть. Пошли. Конечно, вдвоём с Кристофером Робином Пятачок ничего не боялся. И они пошли. – Слышишь, слышишь? Это он! – сказал Пятачок испуганно, когда они подошли поближе. – Что то слышу, – сказал Кристофер Робин. Они слышали стук. Это бедный Винни, наконец, наткнулся на какой то корень и пытался разбить свой горшок. – Стой, дальше нельзя! – сказал Пятачок, крепко стиснув руку Кристофера Робина. – Ой, как страшно!… И вдруг Кристофер Робин покатился со смеху. Он хохотал и хохотал… хохотал и хохотал… И пока он хохотал, голова Слонопотама здорово ударилась о корень. Трах! – горшок разлетелся вдребезги. Бах! – и появилась голова Винни Пуха. И тут наконец Пятачок понял, каким он был глупым Пятачком. Ему стало так стыдно, что он стремглав помчался домой и лёг в постель с головной болью, и в это утро он почти окончательно решил убежать из дому и стать моряком. А Кристофер Робин и Пух отправились завтракать. – Мишка! – сказал Кристофер Робин. – Я тебя ужасно люблю! – А я то! – сказал Винни Пух. ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой у Иа Иа был день рождения, а Пятачок чуть чуть не улетел на Луну Иа Иа – старый серый ослик – однажды стоял на берегу ручья и понуро смотрел в воду на своё отражение. – Душераздирающее зрелище, – сказал он наконец. – Вот как это называется – душераздирающее зрелище. Он повернулся и медленно побрёл вдоль берега вниз по течению. Пройдя метров двадцать, он перешёл ручей вброд и так же медленно побрёл обратно по другому берегу. Напротив того места, где он стоял сначала, Иа остановился и снова посмотрел в воду. – Я так и думал, – вздохнул он. – С этой стороны ничуть не лучше. Но всем наплевать. Никому нет дела. Душераздирающее зрелище – вот как это называется! Тут сзади него в ольшанике раздался треск, и появился Винни Пух. – Доброе утро, Иа! – сказал Пух. – Доброе утро, медвежонок Пух, – уныло ответил Иа. – Если это утро доброе. В чём я лично сомневаюсь. – Почему? Что случилось? – Ничего, медвежонок Пух, ничего особенного. Все же не могут. А некоторым и не приходится. Тут ничего не попишешь. – Чего все не могут? – переспросил Пух, потерев нос. – Веселиться. Петь, плясать и так далее. Под ореховым кустом. – А а, понятно… – сказал Пух. Он глубоко задумался, а потом спросил: – Под каким ореховым кустом? – Под которым орешки калёные, – уныло продолжал Иа Иа. |
