– В хижине очень приятно, – холодно возразила девушка, – и я люблю ее, потому что чувствую там близость дедушки. Но чтобы не забыть, как они поступили с ним и со всеми нами, я прихожу сюда. – Глаза Холли сверкнули от гнева.

Клаудия вздохнула.

– У меня две хорошие новости. Во–первых, мы наконец–то сможем перебраться в Виксбург. Сегодня ко мне заходил Бен Каннингхэм, храни его Бог. Ему столько пришлось пережить. Он вернулся с войны без ноги и узнал, что Твайлы нет в живых, попытался начать все сначала, но не смог. А ведь у него на руках остались маленькие дети и…

– Какое отношение это имеет к нам? – раздраженно спросила Холли, зная, что мать всегда сострадает ближним.

– Бен только что приехал из Виксбурга, от своей сестры Эбби. Она живет одна в большом доме, поскольку ее муж погиб в самом конце войны, и с радостью приютит нас на любой срок.

Холли недовольно поморщилась:

– Мама, я решила остаться здесь и восстановить Магнолия–Холл. Может, ты и способна жить, не думая о прошлом, но я чувствую себя в долгу перед папой, дедушкой… и перед собой. – Она снова повернулась к окну. – Я обещала дедушке не расставаться с этой землей и сдержу свое слово.

Клаудия обняла дочь.

– Поверь, дорогая, я понимаю тебя, однако не надо цепляться за прошлое. Здесь у нас не осталось ничего. Двум одиноким женщинам не под силу обрабатывать эту землю. Мы даже не в состоянии заплатить налоги, и через день–другой эта земля уже не будет принадлежать нам.

– Я найду выход, – возразила Холли. – Мы же спрятали серебро и драгоценности. Продадим их и заплатим налоги.

Клаудия опустила глаза.

– Ты продала все это, да? – с негодованием прошептала девушка, окинув взглядом прекрасный бархатный костюм матери, – Мне следовало раньше догадаться! Ты ведь купила его совсем недавно, видимо, продав все, что мы спрятали, так?

– Мне не оставалось ничего другого, Холли. Мы уже ходили в настоящих лохмотьях! Нам было нечего есть. Да и выручила я не так уж и много. Янки охотно приобретают серебро, ибо у них есть деньги. Южанам же нужен хлеб насущный, а не серебряная посуда. Но драгоценности… мне трудно расстаться с ними. Их подарил мне твой отец.

– При чем здесь одежда и еда, мама? Я удила рыбу, ставила ловушки на белок и кроликов. На прошлой неделе подстрелила оленя. Мы вовсе не голодали.

– Чтобы вернуться к нормальной жизни, тебе и мне необходима новая одежда. Я заказала нам с тобой платья, и это другая хорошая новость. Мы вместе поедем в Виксбург. – Клаудия оживилась. – К тому же Джарвис Бонхэм пригласил нас к себе на вечеринку. Я сегодня весь день провела в Виксбурге: заказала платья, а потом пила чай в гостинице с сестрой Бена. Да и Джарвис был там. – Она коснулась руки дочери. – Он прекрасный человек и трудится не покладая рук. У него уже есть лесоперерабатывающий завод, и Джарвис многим дал работу. Не сомневаюсь, он тебе понравится.

Холли кипела от негодования, однако сдерживалась, ибо любила и уважала мать, несмотря на ее слабость и эгоизм. Клаудии, дочери бедного испольщика, благодаря красоте удалось породниться с самой богатой и именитой семьей на Миссисипи. Возможно, она вышла замуж за отца по расчету, но потом полюбила его и дала ему счастье. Зная это, Холли прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Где ты познакомилась с мистером Бонхэмом?

Клаудия отвела глаза и фальшиво улыбнулась:

– Просто я бываю в городе, дорогая, потому что ненавижу эту убогую хижину. А там я пью чай со старыми друзьями, и… они рассказали мне, что мистер Бонхэм становится в Виксбурге общественным деятелем.