Холли выхватила у него брошь:

– Сэр, вы шутите! Пятьдесят долларов?! Это… безумие!

– Послушай, девочка, сейчас, когда у людей нет денег, никто не хочет покупать драгоценности. Я делаю тебе любезность и советую согласиться.

Холли пошла к двери, но ювелир, преградил ей дорогу.

– Сто! – выпалил он, прокручивая в уме имена богатых янки. – Сто! И ни пенсом больше!

Холли оттолкнула его, но ювелир схватил ее за руку:

– Постой! Сколько ты хочешь? Может, с этого и следовало начать. Однако предупреждаю: много я не дам.

Зная, сколько ей нужно, Холли понимала, что должна торговаться. Этому научил ее дедушка.

– Четыреста, – спокойно сказала она.

Уилли Гарингтон открыл рот от изумления. Девчонка назвала цену, за которую он собирался перепродать брошь.

– Чушь! Я даю сто.

– Триста, – возразила Холли. Ювелир стукнул кулаком по стойке:

– Двести, девочка, и ни центом больше.

Холли приняла задумчивый, вид:

– Двести. Что ж, полагаю, это приемлемая цена.

Гарингтон исчез, но вскоре вернулся с деньгами.

– Надеюсь, девочка, ты осознаешь, что оставила меня в убытке.

– Нет. Я просто не позволила вам обмануть меня. Почти бегом Холли бросилась в налоговую контору и, снова отстояв очередь, положила деньги на стойку:

– Дайте мне расписку в получении налога. Моя земля никогда не станет собственностью янки!

Пораженный клерк посмотрел на девушку:

– Это честные деньги?

– Я не обязана сообщать вам, как их достала. Просто дайте мне расписку, и я уйду.

Пока клерк заполнял бумаги, Холли молча наблюдала за ним. Однако девушка не заметила, как он обменялся взглядом с хорошо одетым мужчиной, вошедшим в контору. Схватив расписку, она быстро удалилась.

Посетители пропустили вперед мужчину в дорогом темно–бордовом сюртуке, серых брюках и лакированных черных туфлях, ибо никто не усомнился, что это один из самых богатых людей в городе. У него был квадратный подбородок и тяжелый проницательный взгляд.

– Это та самая молодая леди, о которой вы мне говорили? – спросил он у клерка.

Тот кивнул:

– Да, мистер Бонхэм. Как только она ушла, я послал за вами, зная, что это интересует вас и вашего отца. К сожалению, мне не удалось ничего изменить. Она вернулась с деньгами, и я их принял.

Роджер Бонхэм коснулся своих аккуратно подстриженных усов.

– Понятно, Хюберт. Она заплатила налог за северо–восточные земли?

– Да, эти земли достались ей по наследству.

– Кто–нибудь видел, куда она ходила? – обратился Бонхэм к посетителям.

Мужчина, стоявший возле двери, ответил:

– К Гарингтону. Я обратил внимание на ее ветхую одежду.

Гордо подняв голову, Роджер шел по улице. Встречные мужчины уступали ему дорогу и приподнимали шляпы. Женщины улыбались Бонхэму, не догадываясь о том, что этот самодовольный человек вовсе не замечает прохожих. Роджер Бонхэм знал, с каким почтением относятся к нему жители Виксбурга. «А почему бы и нет? – размышлял он. – Каждое сказанное мной слово, каждый поступок, совершенный после прибытия сюда, были направлены на завоевание этого города. И мне это удалось».

Он вошел в ювелирный магазин Гарингтона. Увидев богатого клиента, хозяин устремился к нему.

Роджер сразу приступил к делу.

– Недавно вам продала какую–то драгоценность молодая леди. Я хочу купить ее.

Гарингтон протянул брошь Роджеру Бонхэму.

– Прекрасная вещица! Правда, молодая леди обвела меня вокруг пальца. – Ювелир усмехнулся.