Изменить размер шрифта - +

 

— Хейзел! Сегодня твой тридцать третий полудень рождения!

 

— О-о-о, — протянула я.

 

Вот что мать действительно умеет, так это раздуть любой повод для праздника. Сегодня День дерева! Давайте обнимать деревья и есть торт! Колумб завез индейцам оспу, устроим пикник в честь этого события!

 

— Ну что ж, поздравляю себя с тридцать третьим полуднем рождения.

 

— Чем ты хочешь заняться в такой особенный день?

 

— Вернуться домой с занятий и установить мировой рекорд по непрерывному просмотру выпусков «Адской кухни».

 

С полки над моей кроватью мама взяла Блуи, синего мягкого мишку, который у меня, наверное, лет с полутора, когда еще допустимо называть друзей по цвету.

 

— Не хочешь сходить в кино с Кейтлин, или Мэттом, или еще с кем-нибудь?

 

То есть с моими друзьями.

 

Идея мне неожиданно понравилась.

 

— И правда, — поддержала я. — Сброшу Кейтлин сообщение, не хочет ли она сходить в молл после уроков.

 

Мама улыбнулась, прижимая мишку к животу.

 

— А что, по-прежнему круто ходить в молл?

 

— Я очень горжусь своим незнанием того, что круто, а что нет, — ответила я.

 

Я написала Кейтлин, приняла душ, оделась, и мама отвезла меня на американскую литературу, на лекцию о Фредерике Дугласе в почти пустой аудитории. Было очень трудно не заснуть. Через сорок минут после начала полуторачасовой лекции пришло сообщение от Кейтлин:

 

«Я потряслась. Поздравлю с полурождением. Каслтон в 15.32 годится?»

 

У Кейтлин бурная жизнь, которую приходится расписывать по минутам. Я ответила:

 

«Здорово. Жду там, где кафешки».

 

С занятий мама отвезла меня в книжный, пристроенный к моллу, где я купила «Полуночный рассвет» и «Реквием по Мейхему», два первых сиквела к «Цене рассвета». В огромном фуд-корте я взяла диетическую колу. На часах было три двадцать одна.

 

Поглядывая на детей, игравших в детском комплексе в виде пиратского корабля, я читала. Двое ребятишек без устали раз за разом пролезали сквозь один и тот же тоннель, и я снова подумала об Огастусе Уотерсе и его экзистенциально наполненных штрафных бросках.

 

Мама тоже ждала у кафешек, сидя в одиночестве в углу, где, как ей казалось, я не могу ее видеть, ела сандвич со стейком и сыром и листала какие-то бумаги. Наверное, медицинские. Бумаг была пропасть.

 

Ровно в три тридцать две мимо «Уок-Хауса» уверенным шагом прошла Кейтлин. Меня она увидела, когда я подняла руку. Сверкнув очень белыми, недавно выпрямленными зубами, Кейтлин направилась ко мне.

 

Грифельно-серое пальто до колен сидело идеально, огромные темные очки закрывали большую половину лица. Подойдя ко мне обниматься, Кейтлин сдвинула их на макушку.

 

— Дорогая, — сказала она с еле уловимым британским акцентом, — как ты?

 

Люди не считали ее акцент странным или неприятным. Кейтлин — умнейшая двадцатипятилетняя британская светская львица, случайно попавшая в тело шестнадцатилетней школьницы из Индианаполиса. Все с этим смирились.

 

— Хорошо. А ты как?

 

— Уже и не знаю. Диетическая? — Я кивнула и протянула ей бутылочку. Кейтлин отпила через соломинку. — Очень жалею, что ты не ходишь в школу. Некоторые мальчики стали, можно сказать, вполне съедобными.

 

— Да что ты? Например? — заинтересовалась я.

 

Кейтлин назвала пятерых парней, которых я знала с начальной школы, но не могла представить их взрослыми.

Быстрый переход