— Я уже некоторое время встречаюсь с Дереком Веллингтоном, — поделилась она, — но вряд ли это продлится долго. Он еще такой мальчишка… Но хватит обо мне. Что нового в Хейзелграде?

— Ничего, — ответила я.

— Здоровье ничего?

— Да все по-прежнему.

— Фаланксифор! — восторженно вскричала она, улыбаясь. — Теперь ты сможешь жить вечно!

— Ну, не вечно, — заметила я.

— Но в целом что еще нового?

Мне захотелось сказать, что я тоже встречаюсь с мальчиком, по крайней мере смотрела с ним фильм, и утереть Кейтлин нос фактом, что такая растрепанная, неуклюжая и чахлая особа, как я, способна, пусть и ненадолго, завоевать привязанность мальчишки. Но хвастаться мне было особо нечем, поэтому я просто пожала плечами.

— А это что такое, скажи на милость? — спросила Кейтлин, показывая на книжку.

— А, научная фантастика. Я немного увлеклась. Это книжная серия.

— Я в шоке. Ну что, пошли по магазинам?

Мы отправились в обувной. Кейтлин принялась выбирать для меня балетки с открытым мыском, повторяя: «Тебе они пойдут». Я вспомнила, что сама Кейтлин никогда не носит босоножки, потому что ненавидит свои ступни, считая вторые пальцы на ногах слишком длинными. Можно подумать, второй палец ноги — это окно в душу или еще что-нибудь важное. Поэтому, когда я выбрала ей босоножки, прекрасно подходившие к загорелой коже, она замялась: «Да, но…» — в том смысле, что «в них же все увидят мои ужасные вторые пальцы». Я сказала:

— Кейтлин, ты единственная из моих знакомых страдаешь дисморфией пальцев ног.

— Это как? — спросила Кейтлин.

— Ну когда ты смотришь в зеркало, ты видишь там не то, что на самом деле.

— А-а, — протянула она. — А такие тебе нравятся? — Она сняла с полки красивые, но неброские «Мэри Джейнс», и я кивнула. Она нашла свой размер, надела и принялась расхаживать по проходу, глядя на свои ноги в наклонные зеркала у пола. Затем Кейтлин схватила вызывающие туфли с ремешками.

— Неужели в них можно ходить? Умереть можно! — воскликнула она, но тут же осеклась и посмотрела на меня виновато, словно говорить о смерти в присутствии умирающего — преступление.

— Примерь, — предложила Кейтлин, стараясь сгладить неловкость.

— Лучше смерть, — отказалась я.

В конце концов я взяла пару шлепанцев, чтобы хоть что-то купить, и сидела теперь на скамейке напротив полок с обувью, глядя, как Кейтлин бегает по проходам, выбирая туфли с сосредоточенностью шахматиста. Мне захотелось достать «Полуночные рассветы» и почитать, но я понимала, что это невежливо, поэтому я смотрела на Кейтлин. Она то и дело возвращалась ко мне, сжимая добычу с закрытыми мысками, и спрашивала: «Эти?» — а я пыталась сказать что-нибудь умное о данной модели. В конце концов она купила три пары, я заплатила за свои шлепанцы, и она предложила:

— Ну что, в «Антрополоджи»?

— Я, наверное, поеду домой, — отказалась я. — Что-то я устала.

— Да-да, конечно. Надо нам чаще встречаться, дорогая. — Она взяла меня за плечи, расцеловала в обе щеки и зашагала прочь, покачивая узкими бедрами.

Но домой я не поехала. Я просила маму забрать меня в шесть, и пока она, по моим расчетам, находилась в молле или на парковке, у меня оставались два часа личной свободы.