Утонченный и великолепный Буэнос Айрес называли латиноамериканским Парижем, культурная жизнь била здесь ключом: лучший театр, лучшая музыка и прославившиеся на весь мир писатели. Ночи Хуан Мартин просиживал в какой нибудь мансарде в компании таких же юнцов, как и он сам, обсуждая философию и политику за бутылкой дешевого вина, задыхаясь от сигаретного дыма и революционных страстей. В отличие от своих богемных приятелей, бороду он больше не носил, чтобы не потерять сходства с фотографией, вклеенной в поддельный паспорт. Он будто заново переживал времена университетской эйфории, мог рассказать другим об опыте правления левых, о пробуждении общества, об иллюзии власти, сосредоточенной в руках народа. Я называю это иллюзией, Камило, потому что на самом деле ничего подобного у нас в стране никогда не происходило – ни раньше, ни теперь. Экономическая и военная мощь, которая правит миром, всегда была сосредоточена в одних и тех же руках, здесь не случилось ни русской, ни кубинской революции, было лишь прогрессивное правительство наподобие европейского. Мы ошиблись полушарием и временем, поэтому расплачивались по полной.

Хуан Мартин уже начал пускать корни в этом чудесном городе, когда и там разразился военный переворот. Главнокомандующий объявил, что для восстановления в стране безопасности погибнет столько людей, сколько потребуется; это означало абсолютную безнаказанность эскадронов смерти. Как это уже не раз происходило в нашей и других странах, тысячи людей были похищены и пропали без вести – их пытали и убивали, а тела так и не были найдены. Теперь мы знаем, Камило, о печально известной операции «Кондор», организованной спецслужбами Соединенных Штатов для установления правых диктатур на нашем континенте и жестокого уничтожения инакомыслящих.

Репрессии в Аргентине сложились не в один день, войну, как у нас, никто не объявлял, это была лицемерная Грязная война , которая просочилась во все слои общества. То бомба взорвется в авангардном театре, то расстреляют из пулемета депутата на улице, то обнаружат изуродованный труп профсоюзного лидера. Все знали, где находятся пыточные центры, там исчезали художники, журналисты, учителя, политические лидеры и прочие лица, считавшиеся неблагонадежными. Женщины тщетно искали своих мужчин; однажды матери вышли на марш с фотографиями пропавших сыновей и дочерей на груди, вскоре к ним присоединились бабушки, потому что детей молодых женщин, убитых в тюрьмах сразу после родов, уносили мутные реки незаконного усыновления.

Знал ли об этом Хулиан Браво? Какое участие он в этом принимал? Я знаю, что он прошел обучение в Школе Америк  в Панаме, подобно офицерам, ответственным за репрессии в латиноамериканских странах. Он пользовался доверием генералов как выдающийся пилот, полагаю, отвага, опыт и беспринципность подружили его с властями. Однажды, прихлебывая виски прямо из бутылки, он разговорился и признался, что иногда его самолет перевозил политических заключенных в наручниках, с кляпами во рту, накачанных наркотиками. При этом поклялся, что ему ни разу не доводилось выбрасывать кого либо из этих несчастных в море – этим занимались военные пилоты на вертолетах.

– Это называется «смертельными рейсами», – добавил он.

Первой забрали Фаню Гальперин. Дождались окончания концерта Вивальди и арестовали ее в гримерной на глазах музыкантов, прямо в театре «Колон».

– Проследуйте с нами, сеньорита. Не волнуйтесь, это просто формальность. Скрипка вам не нужна, вы получите ее позже, – сказали ей.