– Прости, мне нужно было все тебе сказать, я не умею жить во лжи.

– Тебе нужно мое благословение? Забирай его, дорогая, он весь твой, – сказала я: помешать я все равно не могла, и вдобавок к тому времени меня уже не волновали любовные похождения Хулиана.

– Хулиан говорил, что вы вместе, потому что разводы у вас запрещены, но вы не любите друг друга.

– Мы не женаты. Если он хочет жениться на тебе, ему ничего не мешает это сделать.

Мы провели вместе час, и между нами установилось редкое взаимопонимание. Выпив второй бокал, Зораида оправилась от удивления и досады и решила оставить все как есть. Она не собиралась выводить Хулиана на чистую воду, изложив ему выведанную у меня правду, и ни к чему хорошему это бы не привело. Однако в нужное время эти сведения могли бы ей пригодиться. Ее устраивало, что Хулиан прикидывается женатым, отпугивая тем самым соперниц, а меня устраивало то, что благодаря Зораиде он не заводит других девиц.

– Я не шлюха, мне не нужны его деньги или что то в этом роде, и я не собираюсь его шантажировать. Я нормальный человек, к тому же католичка. – Логика у девочки была безупречна.

Я в категорию соперниц явно не попадала; я была безобидной зрелой женщиной в костюмной паре а ля Жаклин Кеннеди, уже вышедшей из моды, поскольку теперь все кругом носили мини юбки. Мне показалось слишком жестоким признаваться ей, что, покуда мы пьем мартини, Хулиан наверняка кувыркается с другой. Зораида верила, что рано или поздно он на ней женится. Ей было двадцать шесть, и у нее было еще много терпения.

ЦРУ волновало меня куда меньше, чем гангстеры, которым принадлежали черные портфели, военный арсенал, хранящийся у нас дома, и посылки без каких либо отметок, которые пару раз появлялись перед нашей дверью. Хулиан приказал мне их не трогать, потому что они могут взорваться. Посылки так и лежали на крыльце, поджариваясь на солнце, пока Хулиан не приглашал человечка с мышиным лицом, который все брал на себя. Мышелицый был ветераном войны и специалистом по взрывчатке, он осматривал посылку, а затем вскрывал ее с ловкостью хирурга. В первый раз это были бутылки виски, во второй – несколько килограммов отборной говядины: филе, корейка и отбивные; мясо было проложено льдом, но солнце превратило его в зловонную кашу. Это были подарки от благодарных клиентов.

У меня в животе снова шевелились щупальца страха, как случалось всегда, когда я проводила время с Хулианом; а еще я спрашивала себя, какого черта торчу в Майами.

Летом на нас обрушился один из тех ураганов, которые все переворачивают с ног на голову. Дом стоял на холме, и волны нам не грозили; мы ограничились тем, что заперли окна и двери от ветра. Это было потрясающе; преимущество урагана перед землетрясением в том, что о нем узнаёшь заранее. На дом обрушились ветер и вода, несколько пальм вырвало с корнем, унесло все, что не было привязано. Когда буря стихла, чей то стол для пинг понга, самостоятельно проделав путь в полкилометра, плавал в нашем бассейне, а на террасе второго этажа мы обнаружили испуганную собачку: бедное животное принесло ветром.

Два дня спустя, когда земля подсохла, Хулиан заметил, что септик переполнился, и пришел в бешенство. Мастера он решил не вызывать, полез в него сам, надев перчатки и резиновые сапоги и бранясь на чем свет стоит, и в итоге оказался по колено в отвратительной жиже. Вскоре я поняла, почему он не захотел приглашать мастера. Из ямы он выудил испачканный пакет, принес на кухню и высыпал его содержимое на пол: это были пачки мокрых, перемазанных нечистотами банкнот.

Меня чуть не вырвало, когда я увидела, как Хулиан запихивает деньги в стиральную машину.