Меня чуть не вырвало, когда я увидела, как Хулиан запихивает деньги в стиральную машину.

– Ты что, с ума сошел? – в истерике закричала я.

Должно быть, он догадался, что вот вот прольется кровь, потому что я без раздумий схватила самый большой кухонный нож.

– О’кей, Виолета! Успокойся! – кажется, впервые в жизни Хулиан испугался.

Он набрал чей то номер, и вскоре в нашем распоряжении были двое бандюганов мафиози. Мы вместе отправились в прачечную, бандюганы сунули по десятидолларовой купюре трем тетушкам, которые стирали белье для своих семей, выставили их вон, приказав подождать снаружи, и встали у двери, чтобы посторожить, пока Хулиан стирает вымазанные дерьмом банкноты. Затем их пришлось высушить и сложить в пакет. Он взял с собой меня, потому что понятия не имел, как управлять стиральной машиной.

– Теперь я понимаю, что такое отмывание денет, – заметила я.

Этого мне хватило, чтобы раз и навсегда понять, что лучше быть любовницей Хулиана, чем его женой. На следующий день я вернулась в Сакраменто.

Я специально откладывала подробный рассказ о Нье вес, потому что это очень болезненная тема, Камило. Возможно, я несправедливо обвиняла Хулиана в судьбе моей дочери. На самом деле каждый несет ответственность за свою жизнь. При рождении нам выпадают определенные карты, и мы играем свою партию; некоторым достается всякая дребедень, и они проигрывают, но другие играют теми же картами и почему то выигрывают. Карта определяет, что мы собой представляем: дата рождения, пол, раса, семья, национальность и т. д., этого мы изменить не можем – можем разве что использовать толково. В этой игре имеются препятствия и шансы, стратегии и ловушки. Ньевес выпали счастливые карты: у нее были ум, отвага, щедрость, обаяние, пленительный голос и красота. Я любила ее всей душой, как все матери любят своих детей, но моя любовь не могла сравниться с обожанием ее папочки. Ньевес была единственным существом в этом мире, которое Хулиан любил больше самого себя.

Говорят, в раннем детстве девочки влюбляются в своих отцов, – если не ошибаюсь, это называется «комплекс Электры» и со временем он исчезает. Но иногда случается наоборот – отцы влюбляются в дочерей, и тогда их чувства спутываются, как клубок ниток в кошачьих лапах. Нечто подобное произошло между Ньевес и Хулианом. Он был одержим нашей девочкой, обнаружив в ней качества, которыми он восхищался и которые напрочь отсутствовали у сына; она была похожа на самого Хулиана, она унаследовала от него не только кровь, но и дух, в отличие от Хуана Мартина, которого Хулиан считал слабаком и девчонкой. Его сын не мог тягаться со своей сестрой, и наступил день, когда он прекратил всякие попытки с ней состязаться и занял скромный уголок в ее тени. Он прятался так старательно, что отец практически забыл о его существовании.

Однажды возле бассейна я увидела, как Хулиан натирает Ньевес кремом от загара, – он делал это и раньше множество раз, однако что то меня встревожило, и я предложила сделать это самой.

– У папы получается лучше, – усмехнулась Ньевес.

Позже я осмелилась поговорить об этом с Хулианом, и в ответ он отвесил мне пощечину. Он давно не бил меня, к тому же ни разу не бил по лицу. Он обвинил меня в том, что я грязная гарпия, готовая все изгадить своими подозрениями, ревностью и завистью, которые он терпел годами, но не собирается мириться и дальше, потому что я разрушаю невинность Ньевес своими подлыми намеками.

В тот год, пока я жила с Хулианом в безобразном розовом торте в компании бандитов, заговорщиков и шпионов, Ньевес теоретически жила с нами, но на самом деле я видела ее очень мало. По ее словам, поместье находилось слишком далеко от центра города, и она часто оставалась ночевать у подруг. Так, по крайней мере, она утверждала. Иногда я обнаруживала ее в шезлонге у бассейна – она пила пина коладу, отдыхая после очередной гулянки.