— Как у тебя всё легко и просто, — съехидничал он, — прямо-таки идеально… И на всё есть такой же безупречный ответ.

Разговоры эти могли вспыхивать снова и снова и вестись бесконечно, не заканчиваясь ничем, если бы однажды, обеспокоившись долгим отсутствием Леры в школе, Максим не заявился к ней домой и не обнаружил на её лице следы побоев: кровоподтёк под глазом и разбитую нижнюю губу. Лера, не ожидавшая увидеть за дверью Максима — очевидно, думала, что это вернулась с работы мама — стыдливо наклонила голову, стараясь спрятать весь этот кошмар под упавшими на лицо волосами.

Ему показалось, что свет померк в глазах. Максим на секунду ослеп. И оглох. И перестал что-либо соображать.

— Кто… это сделал? — выговорил он вмиг севшим голосом. И это было настолько страшно, настолько ужасающе и дико — видеть его таким, что Лера перепугалась не на шутку.

— Да всё нормально, Макс! — преувеличенно бодрым тоном защебетала она. — Пустяки, маленькое недоразумение… уже почти прошло, честное слово.

— Кто. Это. Сделал, — раздельно повторил он.

Лера сникла.

— Клиент, — пояснила она упадочным тоном. — Рассердился, что я отказалась ехать с ним в баню после ресторана.

Макс закрыл глаза, стиснул челюсти, с шумом втянул носом воздух, призывая себя успокоиться.

— Имя клиента. Адрес. Телефон.

— Да ты что… какой адрес, Макс?! — испугалась Лера. — Я и не знаю адреса, я даже фамилию его не помню! Что ты задумал?!

“Поехать и убить. Зарыть в землю. Закатать в асфальт. Оторвать ему яйца…” — о, Максим бы мог сейчас перечислить множество вариантов. Видимо, часть из них Лера успела прочитать в его глазах… и снова безумно испугалась.

— Нет, Макс… Нет! — воскликнула она беспомощно, глядя на его окаменевшее лицо, на играющие желваки. — Правда, ничего страшного, всё позади, он… он будет наказан, честно! Его имя попадёт в чёрный список во всех модельных агентствах Питера, с ним больше ни одна девушка не поедет… — и, поскольку Максим всё ещё не отмер, продолжая стоять истуканом, она решилась на крайние меры: прильнула к нему, крепко-крепко обняла, не желая никуда отпускать, прижалась горячей щекой к его щеке и затихла… Слышно было только, как в груди глухими толчками бьётся её сердце. И его — билось в унисон. Лицо, против воли, опалило жаром.

— Я никуда тебя не отпущу, — хрипло и тихо выговорила Лера. — Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты… музыкант, тебе нужно беречь руки. Никаких драк, никаких потасовок. И вообще, ты… ты ведь мне как брат, — вернула она ему его же слова.

Чёрта с два, косоглазая, подумал он резко и отчётливо. Чёрта с два я хочу быть тебе просто братом.

Что ж, пора было признаться в этом хотя бы самому себе: он неравнодушен к Лере. Да что там — “неравнодушен”, он по-настоящему влюблён в неё! Ну а как иначе обозвать эту потребность постоянно видеть одного человека, желание прикасаться к нему, кайфовать от звука его голоса, ловить отблеск его улыбки и ласковый взгляд… Не говоря уж о снах, в которых Лера по-прежнему являлась Максиму, дразня его и раззадоривая.

Музыка уже давно ассоциировалась у него с Лерой. Любая услышанная мелодия, так или иначе, напоминала о девушке, о каких-то важных моментах из жизни, связанных с нею, об её эмоциях: вот она сердится… а вот смеётся… вот грустит… вот мечтает, а вот — напугана или беззаботна…

Любая случайная мелочь могла послужить толчком к мыслям о Лере.