|
Ли трижды наполнял кипятком чайник, и с каждым разом вкус чая менялся, приобретя под конец уже не терпкий, а сладкий, прямо-таки медовый оттенок. Голова слегка пошла кругом. Китаец выплеснул остатки кипятка на фигурку божка, которая все это время молчаливо наблюдала за людьми с края подноса, и неожиданно божок засвистел, как бы в благодарность за приношение жертвы. – Как это? – удивилась девушка. – Очень просто, – усмехнулся Ли. – Воздух. Внутри фигурки воздух, кипяток нагревает его, и он выходит наружу через свисток. Варя подумала, что объяснение простое и реальное, но это не уменьшает его чудесности. Наверное, это и есть счастье: когда простое – чудесно! – Пора спать, – сказал профессор. – Спальню я позволю себе оставить за собой, с китайцем в одной комнате тебе тоже отдыхать не стоит… – Что вы такое говорите! – смутилась Варя. – Да нет! Я не это имел в виду, – усмехнулся профессор. – Ли по ночам занимается, ты можешь помешать ему. Или он тебе. Не смущайся и не сердись! Глаза Ли снова превратились в два солнышка, а золотые зубы коротко блеснули в электрическом свете. Он уже собирал приборы, составляя их на решетку подноса-короба. – В общем, спать будешь в кабинете, – закончил Владимир Сергеевич. – Там есть диван. Захочешь почитать перед сном – книги в твоем распоряжении. Ключ в скважине, если боишься, можешь запереться. Лампу перед сном погаси. Варя кивнула, переступила порог кабинета и заперла за собой дверь. Через полукруглое окошечко над дверью в кабинет попадал свет из гостиной, проявляя из полутьмы занавешенное окно, стол, полки с книгами от пола до потолка и тяжелый письменный стол, на котором стояла лампа с грибовидным абажуром. Зажигать свет не было ни малейшей необходимости, читать не хотелось, поэтому Варя стянула платье, чтоб не помять, взяла с кресла плед, укуталась и свернулась калачиком на диване. Сон не шел. Варя решила, что, наверное, в чае было слишком много волшебной энергии Чи, так что теперь она гуляет внутри тела теплыми волнами и пока не успокоится – не уснуть. Однако время от времени разум проваливался в дремоту, рисуя перед мысленным взором облачный пик и китайцев, собирающих урожай чая на горном склоне. Ничего подобного Варя в жизни не видела – это было во сто крат интереснее, чем кинокартина в Клубе ткачей. Странно только, что китайцы переговаривались по-русски, да и тема разговора оказалась далека от сбора чая. – Но позвольте! С кем имею честь? – спросил один китаец. Второй ему ответил: – Зовут меня Дроздов Максим Георгиевич. Работаю комиссаром по науке в НКВД. Этого, полагаю, достаточно. – Более чем, – сказал первый китаец. На этом месте китайцы исчезли, а вместо них из сияющего золотом пространства показался чайный божок. Он кружился на месте, точно бумажный кораблик в водовороте ручья, и свистел. Потом на берегу снова появились китайцы. Один стоял на одном берегу ручья, второй на другом. Они по очереди подзывали к себе китайского божка, и он плыл к ним, как утки на Патриарших прудах плывут за кусочком хлеба. – И как к вам попали дневники Тихонова? – спросил китаец Максим Георгиевич, прикрываясь рукой от солнца. – Во время работы на Памире мне довелось держать их в руках, – ответил другой, поправляя на спине большую плетеную корзину. |
