Она перетащила сюда связанного Липатова. Он не сопротивлялся. Даже не открыл глаз.

Укладывая его возле костра и старательно подсовывая ему под голову охапку мягкого кедрового лапника, Зина заметила на его лице что-то похожее на угрюмую усмешку. Это ей не понравилось, ночью она почти не спала, беспокойно следя за своим пленником.

Под утро сон все же одолел, и забывшись часа на два, она проснулась испуганная — не случилось ли чего за это время.

Липатов лежал по ту сторону костра. Он не спал. Зина встретила его взгляд.

Ей показалось, что он давно уже смотрит на нее.

Как ни короток был отдых, Зина почувствовала себя бодрой и готовой пуститься B путь.

Она застелила плот толстым слоем кедровых веток и уложила на них Липатова. Он не протестовал.

Течение подхватило плот и понесло его со скоростью моторной лодки. Теперь каждая истекшая секунда, каждый пройденный метр пути приближали Зину к поселку, к дому, к родным. И хотя в желудке противно посасывало от голода, будь она одна, сейчас обязательно запела бы что-нибудь веселое, походное, что когда-то пела в пионерских походах. Но перед ней на плоту лежал связанный Липатов, и на душе его было совсем иное…

Зина довольно уверенно вела свое судно, работе шестом можно было научиться за четверо суток подземного похода, а маленький плот сидел в воде неглубоко и свободно проходил перекаты, не задевая дна. Правда, кое-где сильно качало, и сердитые волны захлестывали поверх бревен, но это не вызывало у Зины ни испуга, ни особенного беспокойства. Это была уже не та Зина — неопытная, всего боящаяся девчонка, которая когда-то плыла на лодке по этой реке. Упираясь ногами в шевелящиеся бревна, она уверенно наваливалась на шест, и плот счастливо проскакивал мимо камней.

Так шел час за часом.

К середине дня миновали то место, где год назад они с дядей и Семеном останавливались на ночлег. На большом валуне еще сохранилась копоть — возле него разводили костер. Здесь она накормила дядю Диму картошкой с песком.

…Порог Зина заметила поздно.

В реку вдавался скалистый бом. Чтобы миновать его, пришлось вывести плот почти на середину реки. И сразу же, совсем близко, показалась черная зубчатая гряда.

Тщетно Зина пыталась протолкнуть плот к берегу.

Мощная струя, отраженная утесом, несла его в самую теснину порога. Было ясно, что миновать его уже нельзя.

Держа шест наготове, Зина приготовилась к встрече. От первого же удара лопнула носовая связка.

Липатова на плоту удержали только веревки. Зина от толчка упала на колени, шест выбило у нее из рук.

Бревна разошлись веером. Она видела, что плот через секунду развалится и если ей удастся выбраться на берег, то связанный Липатов утонет обязательно.

Выдернув нож, Зина в несколько ударов разрубила веревки на его ногах и руках.

— Спасайтесь! — крикнула она. — Плывите к правому берегу.

Плот опять ударило о камень, Зина провалилась между бревен. От боли в ноге она вскрикнула и успела увидеть, как Липатов тут же обернулся на ее отчаянный крик…

Это мой отец…

Терпкий, раздражающий запах походил на горьковатый аромат полыни. Но тем не менее это была не полынь, а что-то другое. Зине захотелось узнать, откуда исходит такой необычный, и вместе с тем такой знакомый запах, вызывающий горечь во рту.

Она с усилием подняла ресницы.

От сверкающей белизны стало больно глазам. Зина вновь закрыла их, но уже догадалась, что лежит в комнате, где стены выкрашены белой масляной краской.

Очевидно, это больничная палата. Тогда стал понятен и запах.

Это пахло йодом.

Здесь мысли ее начали путаться, как будто она много часов подряд усиленно думала.

Потом она услышала знакомый голос. И, вновь приоткрыв глаза, разглядела дядю Диму.