Я начала сомневаться, что Элайза Мортимер вообще была той, за кого себя выдавала. Что, если статья поддельная? В наши дни сфабриковать можно что угодно, ну и потом, что, если эта Мортимер хочет денег за молчание? Знаменитость при деньгах – у таких людей всегда есть риск оказаться мишенью в подобных аферах. Меня об этом предупреждали юристы.

Я сразу же подумала о Лоле. Она бы знала, что делать. Мне хотелось ей позвонить, но я понятия не имела, сколько времени сейчас в Бразилии. Она весь день преподавала, а вечером участвовала в мероприятиях, и мне очень не хотелось ее отвлекать. Свой ноутбук она забрала с собой, а это был единственный компьютер в нашем доме – я не очень дружу с новыми технологиями, поэтому искать информацию, чтобы прояснить свои опасения, мне было негде. Какое-то время я размышляла, не позвонить ли своему агенту, но он человек совершенно несносный (Лола считает, что я просто его не понимаю, да и вообще, он – не моя проблема, ведь все мои дела ведет Лола). А поскольку здесь могли быть замешаны юридические вопросы, я решила позвонить своему юристу в Нью-Йорке – единственному представляющему мои интересы человеку, который не сводил меня с ума. Только рассказывать о случившемся нужно было осторожно. Как и большинство людей, Ребекка очень мало знала обо мне, и я бы предпочла так это и оставить – если, конечно, ситуация с госпожой Мортимер не начнет обостряться.

Сделав запрос в интернете, Ребекка подтвердила, что Элайза Мортимер действительно журналист и режиссер, живет в Гринвиче, делает репортажи об искусстве.

– Я сейчас читаю ее веб-сайт, – сказала Ребекка. – Здесь интервью с Джуди Чикаго, Джонни Маркизом, Захой Хадид. Документальный фильм о «Девушках из Глазго». Похоже, она настоящая.

– Что-то я не уверена.

– Просьбы об интервью наверняка поступают к вам ежедневно, Сильвия. Откуда такая паника?

– Нет никакой паники, – сказала я, прикрыв трубку рукой, чтобы выровнять дыхание. – Эта так называемая журналистка утверждает, что знает обо мне какие-то тайны. Это разве не шантаж?

– Она требовала денег?

– Нет, не требовала. Она хочет взять у меня интервью.

Ребекка издала смешок, но притворилась, что покашливает.

– Ну так именно этим и занимаются журналисты. Это не преступление.

– Я не хочу, чтобы она тут все вынюхивала.

– Хорошо, – сказала Ребекка. – Я всегда готова помочь. На какие тайны она намекает? Что-то дискредитирующее? Если она распространяет о вас недостоверные сведения, можно направить ей предупреждение.

Старое доброе требование о прекращении противоправных действий.

Я не ответила; мои мысли начали блуждать, в голове то и дело возникала строчка из письма Элайзы: «Сильвия Рен – призрак». Как это ужасно – стать призраком еще при жизни. Но ведь нельзя сказать, что она совсем уж не права. Если бы у женщин были фамильные гербы, на моем точно был бы призрак.

Я осознавала, что молчу, а время идет, почасовая оплата и все такое, хоть меня это не очень беспокоило.

– Сильвия? – сказала Ребекка, словно обращаясь к загулявшей кошке. – Вы еще здесь?

– Я здесь, – сказала я.