— Плохо, — сказал Фрио. — На дверях пишут имена только членов кабинета министров.

Хафф и Аухла мрачно переглянулись.

— Рхиоу, кто он такой? — спросил Урруах.

— Судя по тому, что Хэмфри говорил мне, наверное, это канцлер казначейства, — сказала Рхиоу, посоветовавшись с Шепчущей. — Министры менялись местами в кабинете довольно часто, хотя не так часто, как сейчас. Мне, наверное, нужно будет поговорить с Оухишем, чтобы все уточнить.

— Не уверен, что в этом есть надобность, — ответил Хафф. — Мы и так знаем, что МакКларен — участник заговора. Хотелось бы, конечно, сделать его вину очевидной, но это может оказаться невозможным. Почти наверняка письмо, которое он отправил в Эдинбург, не содержит ничего для него опасного: он, думаю, не был так глуп, даже в те времена, когда техника расследований была не особенно развита, чтобы использовать бумагу с символом парламента для уличающих его высказываний. Скорее такая бумага понадобилась ему для того, чтобы сообщник точно знал, от кого письмо.

Кошки несколько секунд молчали, обдумывая сказанное Хаффом.

— Нет, — сказал наконец Хафф, — если ни у кого не возникнет блестящей идеи о том, как вывести этого человека на чистую воду, придется удовлетвориться тем, чтобы просто предотвратить убийство и навсегда лишить убийцу возможности приблизиться к королеве. Есть у кого-нибудь дополнительные соображения?

Если бы они и были, все кошки отвлеклись на другое: воздух в конце платформы расступился и появилась покрытая чешуей и вооруженная устрашающими когтями фигура.

— Иф! — воскликнул Арти, подбежал к ящеру и пожал ему лапу в такой типичной для взрослых эххифов и неуместной здесь манере, что Рхиоу не удержалась от смеха; чтобы замять неловкость, ей пришлось притвориться, что на нее напал кашель. Тем временем Иф, поздоровавшись с Арти, подошел к остальным и сел, согнув свои длинные задние ноги, так что когти заскрежетали по камню.

— Как дела? — спросила Рхиоу.

Иф довольно зашипел.

— Заклинание теперь известно полностью, — сказал он. — Я не ограничился одним лондонским музеем, я побывал также в Нью-Йорке, Берлине и Каире, а главное, в новом египетском отделе музея в Мюнхене, где сейчас хранится самая большая в мире коллекция. Боюсь, что в Берлине меня засекла камера слежения: уж очень я спешил. — Вооруженные страшными клыками челюсти приоткрылись в легкой улыбке. — Интересно, как эххифы объяснят то, что увидят на пленке?… Однако сначала расскажите мне, как у вас дела.

Кошки рассказали; в заключение Арху несколько секунд молча смотрел на Ифа. Это безмолвное сообщение, по-видимому, произвело глубокое впечатление на ящера: он сплел когти передних лап жестом, ясно говорившим о сильном волнении. Рхиоу подумала о том, что движения когтей гораздо выразительнее показывают настроение Ифа, чем морда или глаза, такие непохожие на кошачьи.

— Значит, наш старый враг снова запустил коготь тебе в сердце, брат, — сказал Иф, резко щелкнув когтями. — Это глупо: один и тот же яд не подействует дважды, у тебя уже должен был возникнуть иммунитет.

— Рад, что ты так думаешь, — уныло ответил Арху.

— Сейчас радость далека от тебя, — сказал Иф, — но посмотрим, что будет дальше. А теперь, Хафф и Рхиоу, скажите мне, что нужно сделать, чтобы спасти королеву.

Кошки обрисовали свой план, и Иф внимательно все выслушал, задумчиво перебирая когтями. Когда рассказ был окончен, Иф одобрительно кивнул и сказал:

— Это все хорошо, но нужно быть готовыми и к другой возможности. Ваш план, хоть и превосходный, может не удаться.