— Э-э… — начал Арху и тут же замолчал.

— Аухла! — воскликнул Хафф. Он осторожно сделал шаг вперед; Рхиоу почувствовала, как он проскользнул мимо нее. — С тобой все в порядке? Что здесь произошло?

— Ничего такого, что давно не было задумано, — раздался мягкий голос.

Рхиоу насторожила уши: говорила Аухла… и в то же время не она.

— В чем все-таки дело? — спросил Хафф. — Снова неполадки с воротами?

В темноте раздался смех.

— Ты всегда сразу о них беспокоишься, верно? Нет, конечно. Ворота в порядке.

— Ох… вот и хорошо. — Хафф остановился, поскольку не видел, куда идти. — Тогда, может быть, ты поможешь нам отсюда выбраться? Что-то здесь темновато.

— Темновато, да, — сказала Аухла… или кто-то, говорящий ее голосом. — Обнадеживающая перемена, не правда ли? Так всегда должно было быть, с самого начала. Никаких режущих глаз звезд, никаких паршивеньких, грязных, зараженных жизнью планет, — ничего, кроме холода и тьмы. — Действительно, на платформе было очень холодно, гораздо холоднее, чем могло быть в сентябре в Лондоне. — И в скором времени так будет на всей Земле… возможно, не так темно, но Солнца и тепла вам не видать. Наконец-то на этом комке грязи установятся тишина и покой.

Где-то позади вспыхнул слабый огонек: Арху зажег магический свет на кончике хвоста. Перед кошками, в темной глубине вспыхнули два глаза. Эти голубые глаза, в которых огонек Арху рождал зеленые отблески, были расставлены гораздо шире, чем это было бы возможно для любой кошки, и сияли там, где должна была находиться сплошная стена… Звуки в окружающем пространстве тоже разносились не так, как им было бы положено: ощущение тесного туннеля исчезло, казалось, стены отступили вдаль, как если бы кто-то на месте платформы вырыл огромную пещеру.

— Аухла, — начала Рхиоу, чувствуя, как шерсть на ней встает дыбом под взглядом странных глаз, — ты правду говоришь: с тобой действительно все в порядке?

— Ты, — бросил голос, — это ты еще спрашиваешь! Как я рада, что тебе удалось вернуться! Нам с тобой нужно посчитаться!

— О чем ты говоришь?

Из темноты долетел горький смех.

— Думаешь, я не заметила, как ты пыталась увести его у меня? Бедный простодушный Хафф… Он никогда не догадывается, когда кто-нибудь разыгрывает перед ним спектакль.

Огонек, зажженный Арху, оставался тусклым, хотя Рхиоу чувствовала, что тот пытается сделать его ярче. Она видела Хаффа неотчетливо, не могла разобрать выражения его глаз.

— Аухла, — сказала Рхиоу, — ты заблуждаешься. Никто не мог бы мечтать о лучшем супруге, чем Хафф, никто не мог бы быть более верен тебе, чем он. Что касается меня, то какой прок мне был бы в нем, даже если бы я и захотела? Ведь я ффейх!

Снова раздался смех.

— Как будто это имеет какое-то значение, — огрызнулась Аухла. — Неужели ты считаешь меня простушкой, которая не знает, что и не имея матки можно влюбить в себя кота? Нечего тебе кокетничать этим! «Ах, какая я скромная и благородная» — да только достаточно хитрая, чтобы разыграть все как по нотам: «Я слабая кошечка, ах, я упала и не могу подняться!» И Хафф тут как тут — вылизывает тебе ухо и шепчет нежности! Ну да немного останется от твоих ушей, когда я с тобой разделаюсь!

Рхиоу попятилась перед этим шквалом яростной ревности: она обжигала, как порыв ледяного зимнего ветра на Парк-авеню.

Твоя работа! — подумала она.