Когда Митя прибыл из своей «командировки», — трудной и вместе с тем безумно, необыкновенно интересной, — увидел Нэлю дома и узнал, что у них опять родился мальчик.

Он без сил плюхнулся в кресло, Нэля стояла перед ним, как виноватая горничная, не угодившая хозяину.

Митя сначала в горестях не замечал этой позы, потом увидел и раздраженно сказал:

— Садись, что ты стоишь? Никто не виноват!

Нэля села и заплакала, и как бы в ответ на ее плач раздался писк младенца.

— Митя, ну что делать? Ведь он — наш, родной, нельзя так расстраиваться. И я плачу, а это грех. Ребеночек невиновный будет несчастлив, — говорила Нэля.

Она принесла его покормить, и Митя впервые увидел своего второго сына: непонятно в кого. Сам по себе. А вот Анна — копия он, Митя! В чем тут дело? К Нале он относится в сто раз лучше, чем к Риточке! К той он просто никак не относится! И вот вам! Дочка — копия он, а парни…

— Папа так счастлив! — между тем говорила Нэля, направляя сосок в ротик мальчика. — Они тоже ждали девочку, это я им голову заморочила. А папа сказал, что все равно — парень лучше! Назовем его в честь папы?.. — робко спросила Нэля. — Он столько для нас делает! И ведь словом не обмолвился, что хотел бы внука со своим именем… Я знаю, мне мама говорила… Но, мол, твой Митя никогда не пойдет на это… а мы возьмем и назовем. А?

Митя чуть не сорвался, но подавил в себе этот порыв и ответил:

— Как хочешь, ты его носила, ты его родила. Пусть будет Трофим. Ничего страшного. Будем звать… — он подумал. — Я лично буду звать его — Терри.

Нэля поморщилась, помолчала и сказала:

— Позвоню сегодня папе, обрадую.

А в Москве у Веры родился Митя, рыжий как огонь, но с характерными Митиными носом и тонкими губами, а глаза — светлые как у Веры.

И пошла их привычная жизнь в Нью-Йорке. К Мите стали относиться по-другому — дружелюбнее и уважительнее. То ли оттого, что поняли — Митя высоко метит, вернее его метят, то ли оттого, что сам Митя изменился. Он вдруг внутренне устал, посолиднел, даже несколько пополнел…

Это его напугало, и он стал заниматься гантелями, пробежками и посещать бассейн.

Парни почти все поменялись, но образ жизни здесь был одинаков, кто бы ни прибывал вновь.

Митя полюбил, как ни странно, карты и вечерами играл допоздна, а дамы шушукались и хихикали в уголке под торшером.

Приехала молодая очень пара.

Он — возраста бывшего Мити в первый его приезд: веселый беззаботный блондин, с каким-то сановным папой. Она — еще моложе, тоже блондинка, высокая, бледненькая, с прямыми негустыми волосами и невинными светлыми глазками.

Митя как-то по-прежнему вздрогнул, как старый конь на выезде, и пустился в новомодные танцы с блондинкой, которую звали Алена.

Он кокетничал с ней, как старый ас, рассказывал байки, порекомендовал интересное зрелище, но на разок — стриптиз.

Блондинка Алена взвизгнула и сказала, что у них с Андрюшей это — первым номером. И спросила неожиданно:

— А вы, Вадим Александрович, пойдете с нами?

Митя пожал плечами и как бы не очень охотно согласился, добавив еще, что ему это уже неинтересно, но…

Это «но» показалось Алене, видимо, чем-то значимым, и она прижалась к Мите своим тонким телом.

— Пойдемте вдвоем… — вдруг сказала она. — Убежим ото всех!

Митя противно хохотнул и произнес:

— Ай, Аленушка, как нехорошо обманывать. Но так и быть. Только сообщим об этом нашим половинкам, как? Идет?

— Идет, — согласилась Алена, но глазки потухли.