|
Они устроились перед старым аквариумом, в котором копошились котята всех цветов и степеней пушистости. Здесь же находилась табличка: «Помогите домашнему приюту». Дело шло бойко. Просившие на новый протез, на похороны любимого брата и на лечение, погорельцы, беженцы и прочий народ только хлопал глазами, глядя, как щедро подают кошатницам. Куда там! Не проходило дня, чтобы одного-двух котят не купили за пять, десять, а то и за пятнадцать тонн! Недостатка в новых котятах не было – их несли отовсюду. Сперва погорельцы, собиравшие на новый протез хотели выжить конкуренток из перехода. Они перевернули аквариум с кошками и уже начали обрабатывать Зойку, но Ксюша подняла такой крик, что он долетел до милицейских ушей. Разбираться явился сам Потапыч. И в результате Зойка не только получила прописку в переходе, но и теплое место в «крысятнике», где ей выделили целый отсек! – Она же не одна, – важно пояснял Потапыч, – с дитями, – один свой, а сколько зверят! Теперь Зойка по праву могла говорить о «домашнем приюте для животных». Глава вокзальных бомжей сам нередко наведывался в «Кошкин дом». Прошло еще немного времени, и все поняли – Потапыч обзавелся семьей. Неформальный лидер стоял, почесывая бороду и разглядывая ценники. На «Балтику-1» хватало, но хотелось «троечки», до нее недоставало. – Пантелеймон Потапович, – услышал он. Много лет он не слышал по отношению к себе такого обращения. Его звали или по отчеству, или «гражданин Верига». Потому он не без интереса обернулся. Перед ним стоял следак, тот самый, что приносил Зинаиде в буфет оперативку на маньяка. – Вы меня помните? Старший следователь Самарин. Можно вас на минуту? Потапыч позволил увести себя к стене, долго внимательно слушал, что ему тихо толкует старший следователь, и наконец отрицательно затряс головой. – Не, не пойдет… – громко сказал он. – Один я еще туда-сюда, с дитем – нет. – Но, Пантелеймон Потапович… Подумайте, она тоже, может туда попасть… Было самое начало десятого, когда в брешь в стене, окружавшей сортировку, прошли двое – грузный бомж с всклокоченной бородой вел за руку мелкое существо в лохмотьях, поверх которых был завязан большой клетчатый платок. Они не спеша вышли на тропинку и направились к темному двухэтажному зданию. – Эй, там! – громко крикнул Потапыч (ибо это был он). – Откройте! Дом ответил тишиной, и бомж, подойдя к запертой двери, замолотил в нее кулаком. На этот раз над дверью зажегся яркий фонарь. Он осветил фигуры взрослого и ребенка. По-видимому, их внимательно разглядывали изнутри. – Девчонку вам привел, – загрохотал Потапыч, – ничейную. Ходила ревела по кассовому залу. Дали бы на бутылочку… За дверью загрохотали замками, голос крикнул: «Давай ее сюда!» – Не, господа хорошие, – покачал головой бомж, кладя руку на плечо девчушке, вцепившейся обеими-руками в полу его вылинявшей куртки. – Вы сначала дайте тысяч десять… – Идите сюда, оба! – приказал голос. Потапыч вместе с жавшейся к нему девочкой подошел вплотную к щели, из которой наружу пробивался свет. Дверь широко открылась, чтобы пропустить девочку внутрь. – А деньги! – Потапыч выставил вперед ногу, мешая захлопнуть дверь. В то же мгновение все вокруг осветилось, как будто шла киносъемка и заработали софиты. Из-за дома, из чахлых кустов – отовсюду появились темные фигуры с прозрачными щитами в руках. В миг Потапыч был отброшен в сторону, дверь распахнута настежь. |
