|
Собственно, Дмитрий и не имел в виду, что Гринько нужно немедленно задержать. Он черным по белому написал: «Установить внешнее наблюдение». Но его взяли. Кстати, на подходе к товарному двору. Что он там делал? «А может быть, Гринько имеет отношение к хищениям из товарняков? Это объясняет и его частые наезды в Питер, и поджог. Огонь, как известно, лучшее средство замести следы – и не только убийства». Дверь открылась, и в кабинет ввели Гринько. – Здравствуйте, Николай Степанович. – Самарин встретился взглядом с путевым обходчиком. После ночи, проведенной в камере, тот выглядел осунувшимся, но глаза смотрели колко. – Я хочу знать, на каком основании меня задержали, – вместо приветствия сказал он. – Что вы делали на подходах к товарному двору? – Это мое дело, – отозвался Гринько. – В последнее время там участились кражи, – спокойно продолжал Самарин, – и подозрительные лица задерживаются. – Значит, вы подозреваете меня в краже из вагонов. – Губы Гринько скривились в презрительной усмешке. – Согласитесь, Николай Степанович, ваше поведение не вполне понятно. Дело о поджоге еще не завершено… – Ну да, я хотел там что-то уничтожить, – снова скривился путевой обходчик, – поджег собственный дом. Я вообще темная личность. Что-то хотел скрыть – то ли труп, то ли краденое. Или и то и другое. Правильно я выражаюсь? Что-то в его словах царапнуло Самарина. Что именно? – Обвинение вам пока не предъявлено. Вы слышали о том, что сейчас на всех железных дорогах усилено патрулирование, есть приказ задерживать подозрительных? Вы все-таки железнодорожник, мы с вами коллеги, можно сказать. – Что-то слышал… – И знаете, с чем это связано? – Представляю. – Тогда ответьте, пожалуйста, на вопрос, что вы делали в ночь с двадцать второго на двадцать третье октября? Незадолго до того, как сгорел ваш дом? – В ночь с двадцать второго на двадцать третье… – задумчиво сказал Гринько, – я был дома. Подтвердить это никто не сможет, потому что я был один. Собака, к сожалению, не свидетель. Нет у меня алиби, – он усмехнулся, – так что можете меня подозревать и дальше. – Относительно поджога что-нибудь хотите добавить? – Пожара. – Николай Степанович, не проходит ваша версия о пожаре. Канистру опознал ваш сосед Коржавин. В канистре – следы бензина. Факт поджога установлен инспекторами пожарной комиссии. – Мне добавить нечего, – глухо сказал Гринько. – Тогда и у меня больше нет вопросов. Мне придется вас задержать еще на двое суток. Если не смогу представить вам обвинение, будете свободны. Гринько молчал, опустив голову. – У Вас есть знакомые в городе? Обходчик отрицательно покачал головой. – Понятно. Идите. Гринько увели, и теперь Самарин смог спокойно подумать. Нечто в словах Гринько заставило его насторожиться. Что именно? Он иронизировал насчет поджога, мол, считайте как хотите. Там еще была фраза: «Темная личность. Что-то хотел скрыть – то ли труп, то ли краденое. Или и то и другое»… Ну конечно! Это же его собственные, самаринские, слова. И сказал он их Анатолию Жеброву – тогда, в детской комнате. И теперь Гринько повторил их практически слово в слово. Случайное совпадение? В такие случайности Дмитрий не верил. Вывод напрашивался один: эти слова передал Гринько сам Жебров! Значит, существует прямая связь между путевым обходчиком и инспектором по делам несовершеннолетних. |
