Судя по запахам, он очутился в коллекторах. Зловоние было ужасающим; оно проникало в ноздри и горло, вызывая рвотный рефлекс. Ощущать навоз на коже и одежде было во сто крат хуже, чем оказаться в яме с пауками, и желание сбежать вспыхнуло с новой силой. Арвин затрепыхался еще отчаянней, в любой момент ожидая от похитителей удара. Наконец ему удалось сесть, хотя и в неуклюжей позе, но со связанными руками и ногами выбирать не приходилось.

Если бы он мог видеть, то призвал бы кинжал и разрезал путы, но будучи ослеплённым, молодой человек не мог определить, где находились похитители. Вполне возможно, что один из них стоял за спиной пленника, готовый вырвать оружие из его рук.

И тут Арвин услышал пение. Мужские и женские голоса – около полудюжины человек. Он склонил голову, прислушиваясь. Казалось, поющие находятся совсем рядом – в паре шагов – и стоят все в одном месте. Молодой человек повернулся, чтобы его руки оказались вне видимости похитителей. Стоит ли рискнуть и вызвать кинжал?

Внезапно зрение вернулось. Арвин увидел, что сидит в кругу света от фонаря на каменном островке в центре большого заполненного водой помещения. Островок был не шире десятка шагов, и всего на ладонь выступал поверх воды; в темноте молодой человек едва смог разглядеть каменную кладку стен и полдюжины арочных тунней, разбегавшихся в разные стороны.

В нескольких шагах пятеро человек – трое мужчин и две женщины, облаченные в одинаковые серо-зеленые одежды с истрепанными подолами и рукавами – стояли на коленях вокруг деревянной статуи. Одной из них была проститутка, завлекшая в ловушку Ноулга. Кожу всех пятерых покрывали язвы размером с отпечаток пальца. У одного из мужчин лицо обезображено настолько сильно, что глаза его были прищурены; у другого – неповоротливого гиганта – волосы росли клочьями, пробиваясь между оставленными болезнью отметинами.

Повернув голову, Арвин увидел Ноулга. Его больше не сковывало параличом, но, как и Арвин, он был связан по рукам и ногам. Друзья не были единственными пленниками. Поблизости лежали еще трое несчастных: старый матрос, с промасленными, связанными в пучок волосами; икающий от рыданий мальчонка лет двенадцати; и женщина, которую Арвин видел этим вечером в «Петле», где она охмуряла моряков. Она отчаянно извивалась, пытаясь освободиться от пут. Из-за того, что веревка врезалась глубоко в кожу, её руки побелели. Старик же, казалось, сдался. Лежа с закрытыми глазами, он шептал молитву Сильванусу.

Арвин поймал взгляд Ноулга и кивком указал на свои руки.

Где выход? спросил он на языке жестов.

Вор перевел взгляд с одного туннеля на другой и пожал плечами.

Не умею плавать. Утону.

Арвин заскрежетал зубами. Тоже мне, живёт в портовом городе и не умеет плавать. Молодой человек огляделся, пытаясь придумать что-нибудь еще. Недалеко от места, где пели их похитители, была привязана гребная шлюпка. Она сильно просела – над каменным островком торчали лишь кромки её бортов.

Лодка, просигналил Арвин.

Ноулг уголком глаз проследил за взглядом друга и покачал головой.

Слишком далеко, ответили его пальцы.

Арвин подмигнул.

Жди. Я дам сигнал. Ты…

Он демонстративно поглядел на фонарь и дернул ногой. Похитители оставили его на полпути между собой и пленниками – достаточно близко, чтобы вор смог дотянуться, если подползет чуть ближе.

Молодой мужчина пошевелил пальцами, привлекая внимание друга к облаченной в перчатку левой руке.

– Шивис, – прошептал он, вызывая кинжал.

Арвин повернул оружие, аккуратно приставив лезвие к стягивавшей запястья веревке.

Ноулг усмехнулся и осторожно, не шумя, подобрался чуть ближе к фонарю. Связанная женщина, внимательно следившая за жестами друзей и, вероятно, не понимавшая их смысла, придвинулась к Арвину. Повернув к нему руки, она умоляюще посмотрела на молодого мужчину.