Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.

Я протянул карту.

– Мартин, кто это? – спросил я.

– Человек, который сделал эти добавочные карты, – пояснил он, – он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.

– Ты лжешь, – заявил Рэндом.

– Тогда пусть нам скажет Дара, – решил я и обернулся к ней.

Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.

– Как насчет этого? – поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. – Кто этот человек?

Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.

– Ты действительно не знаешь? – осведомилась она.

– Стал бы я спрашивать, если б знал?

– Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.

Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.

Я почувствовал внезапное головокружение.

Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.

– Дара, – произнес я, – чего ты все‑таки хочешь?

– Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, – ответила она, – что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.

– Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, – пообещал я. – Нет! В соседнюю с ней. Стража!

– Корвин, тут все в порядке, – заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. – Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.

– Тогда пусть начнет сейчас же.

– Нет. Наедине, в кругу семьи.

Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.

– Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.

Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.

2

Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким‑то образом забрел не в то отражение.

Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.

Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.

– Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, – сказал я.

– С какой стати я должен верить тебе сейчас?

Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.

– Я вынуждена была тогда солгать тебе, – объяснила она, – чтобы получить то, что хотела.

– И что…

– Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.