— В чем дело? — спросил он.

— Мне приказано сказать это только твоей госпоже, — ответил я.

— Она спит.

— Неправда.

— Говорю тебе, — она спит.

— Разбуди ее.

Он зарычал. Но мой тон показался ему внушительным. Он тяжело встал, и я остался один с двумя моими проводниками.

Я успел оглядеть зал. О, отличное место для представления «Заиры». Монументальная франкская архитектура со стрельчатыми окнами и мрачными столбами. На стенах было развешено оружие: кольчуги, алебарды, круглые щиты и сарацинские каски с длинными и тонкими наконечниками. Вскоре негр вернулся.

— Войди, — сказал он.

Я последовал за ним. Он шел, поворачивая выключатели; коридоры, лестницы последовательно освещались на нашем пути и исчезали за нами во мраке. В другой раз, на досуге, я опишу лучше этот замок, который должен был вскоре стать мне ближе моей маленькой комнаты в депо. Подойдя к огромной двери из ценного дерева, мой проводник открыл ее и склонился, сделав мне знак войти.

Сразу, среди причудливой роскоши, заметил я графиню Орлову. Она читала. Распущенные волосы покрывали ее плечи. Никогда я не предполагал, что они у нее такие густые. Прозрачная туника позволяла угадывать все изгибы ее тела. О, если так мало стеснялись с посланным, что же дозволялось пославшему!

Заметив меня, она встала. Но я не дал ей времени опомниться от удивления.

— Филиппинка! — воскликнул я. Она снова вполне овладела собой.

— Браво, — сказала она, — браво! Великолепно, капитан Домэвр!

Сухим жестом она приказала негру удалиться. Мы остались одни. Она повторила:

— Великолепно!

В то же время она рассматривала меня с удовлетворенным и вместе с тем ироническим видом.

— Хорошо сыграно, капитан! Ясно, что если бы вы просили доложить о себе лично… Но почему, скажите, вы решили воспользоваться именем майора Гобсона?

— Правда, — сказал я, — я мог бы явиться также от имени Джемаль-паши.

— Вы скорее глупы, чем дерзки, — сказала она с большим спокойствием.

И прибавила:

— Скажите, разве вы предприняли эту экспедицию для того, чтобы стоять как свеча у моей двери?

Она села, сделав мне знак подойти к ней. Я довольно неловко повиновался. Она продолжала наблюдать за мной. Потом закурила папиросу.

— Я проиграла, — прошептала она. — Хорошо, я заплачу. Как вы думаете, чего бы я потребовала от вас, если бы выиграла?

Я не ответил.

— Вас привез сюда военный автомобиль? — спросила она после минутного молчания.

— Нет, у меня наемный.

— Он здесь?

— Да.

Она позвонила.

Черный «пуссах» появился снова.

— Атар-Гюлль, — приказала она, — заплати шоферу капитана и скажи, что он может ехать обратно.

Снова мы остались одни. Она глядела на меня с улыбкой.

— Ваши приемы мне нравятся. Но вы понравились бы мне еще гораздо больше, если бы перед тем, как позвонить ко мне, вы сами отпустили бы ваш автомобиль. Я люблю, когда верят в себя.

Нелепая судьба! Разве могло при таких условиях найтись время и случай изучить страшные тайны жизни? Какое оправдание для больных нервов, подвергавшихся в самой нежной юности таким хаотическим впечатлениям!

И вдруг, после четырехлетнего кошмара войны, — Восток — бледный и розовый, обаяние побед, духов, женщин и цветов на берегу многозвучного моря, высокие оклады, — словом, мираж, которому поддавались и более сильные люди, чем я.