Не этими ли генетическими корнями объясняется сходство алкогольных пристрастий американца Хемингуэя и русского Шолохова? Хемингуэй был страстным любителем вина и, живя на Кубе, регулярно перед завтраком употреблял шампанское. Столь же страстно любил «шипучий напиток» и Михаил Шолохов. И. Шкал, близко знавший классика советской литературы, рассказывал: «Шолохов, бывая на моей квартире, обязательно пил. Я поражался, как он пьет.

Шолохов пьянел, но только тихо пьянел. Иногда буйствовал. Близкий ему человек показал мне выбоину в дверном косяке своей квартиры. Это Шолохов бросил в пьяном виде тарелку. Тарелка попала в угол и оставила метку. Пил он только шампанское. Мог выпить за сутки бутылок шесть. Хотя к шампанскому он пристрастился уже в 50-е годы, а до этого пил все.

У Шолохова был невероятно сильный организм. Страшно курил: и трубку, и папиросы. В последнее время он стал алкоголиком, самым настоящим, запойным: две недели пьет, а потом месяц не пьет и даже не ест ничего, кроме простокваши. Я это все видел. Мы с ним даже поссорились из-за этого. Я дерзнул поговорить с ним на эту тему. Произошло это уже после моей реабилитации, в 1955 году. «Мишенька, ведь ты же принадлежишь народу. Остановись». Он выслушал меня, покачал головой и сказал: «Илья, не заботься о моем здоровье больше, чем я сам». И хотя внешне сохранились наши отношения прекрасными, внутренне они с того момента похолодели. Иногда даже Шолохов без водки и не писал…» Мы помним, как обиделся на своего лучшего друга Артура Макарова Владимир Высоцкий, когда тот предрек ему, что при такой «запойной» жизни Высоцкий скоро будет «полтинники сшибать на опохмелку у ВТО». Правда, позднее Высоцкий осознал, что друзья хотят ему только добра, но это его уже не остановило. А ведь перед его глазами был достойный пример Павла Леонидова, о котором вспоминала Л. Абрамова: «Он был сыном двоюродной сестры Семена Владимировича (отца Высоцкого) и был примером человека, который вылечился от того, от чего никто не мог вылечиться. Пашей гордились врачи. И каждый раз, когда Володя задумывался, сможет ли он сам остановиться, он говорил: «Ну, ничего. Есть врачи, есть Паша. Его вылечили, и я тоже…»

В свое время американский поэт Джон О’Хара зарекся от пьянства в 48 лет, после того как угодил в больницу, истекая кровью от прободения язвы. Высоцкий в 1969 году тоже заглянул в глаза смерти, но расстаться с пагубной страстью так и не смог. Что же так влекло его к этому убийственному зелью? Сама психиатрия немногим сильнее в определении точной причины пьянства. Пристрастие к алкоголю, подобно любому пристрастию, опирается на уверенность, что можно изменить себя, проглотив некую материальную субстанцию. Таким образом, подобно многому другому, что мы вытворяем с собой в этой одурманивающей культуре, пьянство — один из способов самоодурманивания. Люди пьют из-за наследственной предрасположенности, вкусовых пристрастий, социальной принадлежности. Они пьют, потому что утомлены, скучают, встревожены. Люди пьют по многим причинам и, в частности, подчиняясь желанию «почувствовать себя лучше». Пьянство обрубает связи, порождающие беспокойство. Алкоголь действует не как стимулятор, а как успокоительное. Но именно это «разбалтывающее», расслабляющее, замедляющее реакцию действие алкоголя, разрушающего так много ложных ассоциаций и устраняющего ограничители, увеличивает радушие и временную свободу от столь многих уз, напряжения, обязательств.

На Руси, где вино, а с XVI века и водка были напитками традиционными, пьянство никогда не считалось чем-то из ряда вон выходящим. К пьяницам здесь всегда относились снисходительно, ведь в вине топили свои горести и обмывали радости все слои населения без исключения. Безбожно пили водку цари и царицы (Иван Грозный и Елизавета), и премьер-министры, и даже дочь Генерального секретаря ЦК КПСС (А.