В игре против сборной ГДР у нас в воротах стоял Сидельников и пропустил всего три шайбы (10:3). С финнами место в воротах занял Третьяк и «зевнул» всего лишь один раз в последнем периоде (6:1). А в матче против поляков Третьяк отстоял первый период и ушел «сухим». Потом в ворота встал Сидельников и тоже не пропустил ни одной шайбы (17:0).

18 апреля состоялась вторая игра против сборной ЧССР. Наши ребята, естественно, жаждали реванша. В воротах стоял Третьяк. Послушаем его рассказ:

«Перед встречей тренеры «перетасовали» все тройки. Владимира Петрова, который получил травму, заменил Александр Мальцев, а Сашино место занял Юрий Лебедев. Мы удивились таким смелым перестановкам (как же сыгранность?), но в общем-то они оказались удачными.

Прямо передо мной, по другую сторону площадки, занял свое место чехословацкий вратарь Иржи Холечек. Не вижу из-за маски его лица, но по тому, как неспокойно Холечек переминается с ноги па ногу, чувствую, что он сильно волнуется. Холечек — великолепный вратарь. Он гораздо старше меня (на 8 лет . — Ф.Р. ) и знаком со всеми тонкостями нашего ремесла. Забить ему шайбу в ближнем бою почти невозможно. У него феноменальная реакция, он смел и расчетлив. Только один недостаток знаю я за Холечеком: пропустив шайбу, он вдруг может разнервничаться и наделать затем кучу ошибок — тут ему и забивают.

Суперсерия-1974. Владимир Шадрин и Джерри Чиверс

Однако первую шайбу в этой игре пропустил не он, а я, когда на пять минут был удален Цыганков. Я посмотрел на скамью штрафников, выгребая шайбу из сетки: Гена сидел весь зеленый от волнения и досады. Лишь во втором периоде после длительной осады Якушев сравнял счет. Холечек, как я и ожидал, после этого расстроился и вскоре снова допустил ошибку. Мальцев вывел нас вперед.

Больше в этом матче шайб мне в ворота не забивали. Но как рассказать, чего это стоило?.. Чехословацкие хоккеисты заставляли меня в дикой пляске метаться от штанги к штанге. Их броски были точными и сильными.

Вот шайба у Мартинеца. Он еще далеко, почти у красной линии, но я уже «включился» на 98 процентов, я знаю этого хоккеиста — он без промаха бросает с любых дистанций. Вот его партнер с шайбой стремительно накатывается на мои ворота. Бросит сам или сделает передачу? Я слежу за его глазами. Если он посмотрит на меня, значит, будет бросок; если же отведет взгляд вправо, значит, отдаст шайбу Мартинецу, а уж тот не замешкается. Так и есть: мгновенный пас вправо — держись, вратарь…

Второй перерыв. Пот катит с меня градом, хотя во время матча, в отличие от других, я совсем не пью воды. Я тяжело дышу и, наверное, со стороны выгляжу сейчас довольно жалко. Подходит тренер Борис Павлович Кулагин:

— Потерпи, Владик. Неожиданно он говорит:

— А помнишь, как ты по стадиону двадцать кругов бежал? Я улыбаюсь (надо же, оказывается, могу еще улыбаться).

Вспоминаю, как когда-то, давным-давно, меня, еще совсем мальчишку, пригласили на сбор юношеской команды ЦСКА. И вот в виде наказания за плохо сделанную зарядку заставил нас Кулагин бежать 20 кругов по стадиону. Все ребята были на четыре года старше меня, они без труда справились с таким заданием, а я десять кругов пробежал и больше не могу. Умру сейчас, упаду без сил. Ребята говорят Кулагину:

— Пожалейте Владика. Молод он еще…

— Вот если выдержит Третьяк, будет из него хоккеист, — отвечает им невозмутимо тренер.

Все-таки я добежал тогда до конца.