— Ничего не имею, — хмыкнул толстяк. — Сейчас пойду к себе и буду разговаривать вслух с двумя самыми любимыми моими людьми — с собой и Лавинией.

С трудом выбравшись из-за стола, Теренцо вытянул за руку Лавинию, и вдвоем они удалились наверх. Теперь в трапезном зале осталось четверо. Маршалл, братья Брассы и маленький дознаватель.

— Как ты думаешь, Бенине? — тихо спросил Гвидо. — Зачем Сервус рассказал всем, где хранится ларец с Лалом Богини Судеб?

— Не ведаю, — пожал плечами философ. — Может, подозревал, что камень хотят украсть, и решил поставить там засаду — ну, чтоб поймать вора?

— Скорее всего, так…

— Точно так, — заявил шемит. — А зачем еще?

— Жаль, меня не было на той вечерней трапезе, — вздохнул Гвидо. — А я бы хотел послушать историю о Богине Судеб…

— Я могу рассказать тебе, — усмехнулся Маршалл. — Невелик труд.

— О, это было бы замечательно!

— Ну, слушай. Еще до Великой Катастрофы на месте нынешней Бритунии были одни сопки, да овраги, да камни, да болота кое-где, но ни травы, ни кустов, ни тем паче деревьев вовсе не наблюдалось. Так гласят легенды, а я тебе легенду и передаю. Обитали там несколько племен — дикие люди, которые охотились на диких зверей и тем и жили. Больше о них и сказать-то нечего… И вот однажды с небес было им знамение: страшная молния, ударившая в землю не менее полу, сотни раз, а самый последний — в хижину старой колдуньи… Конечно, все в мгновение сгорело дотла, но на другой день из горстки этого мокрого пепла выросло дерево, такое прекрасное, что все эти племена собрались вокруг него и так сидели чуть не целую луну, изредка отлучаясь только для того, чтобы добыть пропитание. К концу этой луны на дереве выросли два плода, похожие на апельсины, но не апельсины. Огромные, цвета яркого (а в тех местах яркого вообще не было — сплошная серость вокруг) — один желтого, а другой красного, ароматные, к вечеру они раскрылись, и из них вышли две юные девицы. Одна — та, что вышла из желтого, — белокурая голубоглазая красавица, нежная и стройная, как цветок. Вторая — та, что вышла из красного, — тоже красавица, только черноволосая и черноокая, с фигурою гибкой, как у леопарда, посадкой головы гордой, а походкой стремительной. И снова сверкнула молния. Она насквозь пронзила обеих девиц, заставив несчастных дикарей с воплями разбежаться в стороны. Когда же стало тихо и люди осмелились обернуться, они увидели, что из двух красавиц осталась одна… Какая, Гвидо?

— Черноволосая?

— Нет.

— Белокурая?

— Нет.

— А какая же? — безмерно удивился маленький дознаватель.

— Обе! — торжествующе воскликнул Маршалл. — Они соединились в одну — в голубоглазую черноволосую красотку со взглядом нежным, а походкой стремительной и смелой. То и была Вечная Дева — Богиня Судеб. В руке ее сверкал красным огнем великолепный большой Дал, освещая тупые рожи дикарей мерцающим сиянием. Девушка обвела взглядом окрестности, и тут же из земли пробились ростки, из коих потом и выросли деревья, кусты да трава…

— А потом? — истребовал продолжения Гвидо, видя, что Маршалл вдруг углубился в свои думы.

— Потом? Потом она ушла. В неизвестном направлении…

— И все? — разочарованно спросил Гвидо.

— Нет, не все, — засмеялся шемит.