– Не было о том в письме! – удивился Ферапонт.

– Через неделю тут одни трупы будут! Лавки разграбят, а монастырскую казну увезут. Уходить надо, спасаться!

– Господь не позволит! – твердо заявил монах.

– Ну-ну, твои слова да Богу в уши. Пожалеешь, что не послушал. – Андрей вскочил на коня и выехал из монастыря.

А «голова» опричного войска уже вползала в славный город Тверь.

Кромешники сразу кинулись по торговым рядам, по лавкам, жадно набивая переметные сумы чужим добром. Сопротивлявшихся же безжалостно рубили – царь дал им полную волю. Но это были простые кромешники. В монастыри же и церкви царь направил опричные сотни. Они забирали церковные и монастырские казны, снимали с икон дорогие оклады. Над городом стояли плач и стенания.

Но Андрей этого не видел – он гнал лошадь по санному пути, по льду рек. Ну, гнал – это преувеличение. Погонял плеткой, лошадка смирная, добавляла на некоторое время ход, потом снова переходя на шаг.

И все-таки в Новгород он прибыл вовремя. Жизнь здесь текла спокойная. По улицам ходили люди, шумел торг, на площадях веселили горожан скоморохи. И не верилось, что близился конец спокойствию и благоденствию, что очень скоро кончатся счастливые дни.

От городских ворот Андрей сразу направился на подворье Хутынского монастыря. Кинув поводья послушнику, коротко бросил:

– Отведи в стойло, расседлай, покорми.

А сам бросился по лестнице в кабинет Гермогена.

К его удовлетворению, монах оказался на месте. Увидев Андрея, он очень удивился:

– Ты же в Твери должен быть!

– Должен! Только в Твери ноне Иоанн с войском опричным бесчинствуют. Полагаю, на Новгород идет. Людей оповестить надо, пусть из города уходят. Ценности монастырские прятать надо!

– Погоди, – попытался остановить его Гермоген, – ты уж совсем не в себе, прямо какой-то конец света предрекаешь.

– В Твери монастыри грабят, лавки торговые разоряют, людей убивают. А Тверь, заметь, уж век почти под московской рукой. И то не жалеет, не бережет ее Иоанн. Что же тогда он с Новгородом вольным сотворит?

Видимо, озаботился Гермоген, поднялся со стула.

– Идем к архиепископу, надо Пимену из первых уст все услышать.

Вместе они пошли к Софийскому храму, главному в церковной иерархии храмов Новгорода.

Пимен только завершил службу. Он провел их в небольшую комнату.

– Говори, – толкнул локтем Андрея в бок Гермоген.

И Андрей рассказал о походе Грозного.

– Слишком велик и богат Новгород! Не верю, что Иоанн разорит его. Выйдем с хоругвями навстречу, повинимся, если виноваты в чем-то. Простит, смилостивится государь. Только о том – больше никому.

Аудиенция закончилась. Гермоген остался у Пимена, а Андрей вышел. Господи, ну неужели они не поняли, какая беда грозит городу? Иоанн никого не жалел, даже своих соратников и близких друзей. Вспомнить тех же Сильвестра, Адашева, Висковатого и многих других бояр и князей. Они тоже верили Иоанну.

Но Иоанн поступил хитрее. Большое войско не может быстро передвигаться, потому он выслал вперед передовой отряд кромешников, которому было велено установить на всех дорогах вокруг города крепкие заставы, чтобы ни один человек не мог покинуть Новгород. Случилось это уже второго января 1570 года. Большая часть опричников передового отряда бросилась в окрестные монастыри, взяв под охрану монастырские казны. Игуменов и монахов числом более пятисот свезли в Новгород и заковали в железа – до царского суда. Людей торговых, приказных, служилых повязали и отдали приставам, а жен и детей их держали под стражей. Город замер, затих в ожидании.

Восьмого января в Новгород прибыл сам царь с войском. А уже девятого января последовал первый приказ Иоанна: игуменов и монахов бить палками до смерти, а трупы их развезти по монастырям для погребения.