Рассказывая, будущая мать чувствовала, что ребенку нравится эта легенда. Ему вообще нравилось слушать сказки и мифы — все то, что могло быть ложью, а могло оказаться и правдой. Данизэль пересказывала малышке все легенды и пела все песни, какие знала, — кроме тех, в которых говорилось об ином, незнакомом ей Азрарне. В них расписывалась лишь присущая ему жажда кровопролитий и раздоров среди людей, и об этом Данизэль петь не хотела.

Рассказ закончился. Мать погрузилась в грезы, глядя, как медленно проплывают облака в ее окне. Красавица представила, что это она со своим ребенком скачет на спине крылатого льва. Возможно, дитя разделяло подобные мечтания. Ее будущая дочь была совсем не похожа на других детей, зреющих в материнском чреве.

Но несколько часов спустя Данизэль очнулась и, подняв голову, услышала шум, глухо рокотавший на улицах Белшеведа.

Так получилось, что мудрецы и звездочеты сами направлялись к городу. По дороге их встретили те самые гонцы, которых выслали жрецы Белшеведа. Некоторые из мудрецов уже собирались покарать гудящую толпу за появление в святом городе в неурочное время. Других интересовало таинственное предзнаменование. Пара звездочетов увидела чудесные предначертания в расположении отдельных звезд. Так или иначе, этой зимой Белшевед притягивал буквально всех. Гонцы провели небольшую группу через пески, а затем и по поющим дорожкам, которые на этот раз молчали, так как по ним шло слишком мало людей. Мудрецы и звездочеты прошли через распахнутые настежь ворота и приблизились к жрецам и жрицам Белшеведа, затрепетавшим, словно голубь при виде змеи.

— Мы приносим свои извинения вам и небесным богам, — приветствовали их мудрецы.

— Разве вы не знаете о чуде, которое должно произойти здесь по воле богов? — проворчали несколько пророков, добавив к свидетельствам посланцев указание на конкретное место. Каждый пророк тут же заметил, что именно он первым предсказал это событие.

— Где? — завопил звездочет, оказавшийся наиболее нетерпеливым. — Где? Где?

Жрецы съежились. Теперь они казались не просто беспомощными людьми, а беспомощными глупцами.

Ни одна из женщин среди них не могла претендовать на небесный дар, и ни единый пояс на их стройных телах не раздался более чем на четверть дюйма.

— Где? — грозно выкрикнул звездочет еще раз. Его пальцы хватали воздух, словно желали разорвать в клочья одежды жрецов, чтобы проникнуть внутрь их животов.

Почтенный мудрец торопливо выступил вперед и оттеснил звездочета:

— Мой друг, как и все, мы хотим знать, где можно найти ту самую благословенную девственницу.

Некоторые жрецы расплакались.

Внезапно послышался высокий, дребезжащий голос. Толпа расступилась, пропуская старика, опиравшегося на сучковатый посох. Жрецы смотрели на него с ужасом, очевидно не сознавая, что перед ними стоял один из первых учителей из древней башни — той самой, где когда-то все они доказали способность выдержать любые испытания, кроме, наверное, самого важного — бесед с простыми людьми, задающими вопрос.

Толпа, однако, узнала этого старика.

Он огляделся, и взгляд его пронзительно-серых глаз был переполнен брезгливостью. Как тупы на поверку оказались его ученики! Однако среди растерянных лиц он не увидел лица своей любимой ученицы, которая, в отличие от остальных, когда-то доставила ему истинную радость.

— Тише! — сказал старик, и толпа замолчала. — Внемлите мне. Напрягите вашу память и припомните девственницу неземной красоты, величайшей набожности, обладавшую даром предвидения. Та, которую за благочестие и прекрасную внешность назвали Иштвар — Душой Луны…

Как раз в тот момент, когда старец произнес эти слова, Данизэль почувствовала руку судьбы, вцепившуюся в нее мертвой хваткой. Конечно, она предвидела, что ее ждет.