|
Хозяин тут же подскочил и начал совать дробовик, толковал, что новое изделие, нахваливал мягкий спуск и высокую точность. Игнаш поспешил уйти — ствол не понравился, а инструменты, насколько он успел заметить, похуже качеством, чем в лавке усатого старика, к которому он обещал заглянуть на обратном пути. — Эй, погоди, — бросил в спину торговец, — я ж уступлю, в цене подвинусь, сговоримся, ну? Мажуга и ухом не повел на окрик. Прошел несколько десятков шагов и остановился у питейного заведения, над входом в которое красовалась вывеска «Стрельни залпом!» Под надписью были намалеваны два скрещенных карабина, над ней горели яркие лампы. Судя по виду кабака, дела у хозяина шли в гору. Мажуга толкнул дверь, навстречу пахнуло пряными запахами. Так и есть, дует крепко — значит, Лысый, хозяин заведения, оплачивает хороший напор продувки. Мажуга оглядел зал. В ярко освещенном заведении два десятка столов, за ними выпивают и закусывают. Попадаются и черные безрукавки пушкарей, и тужурки стрелков, и синие плащи мастеров холодного оружия. Хотя, конечно, большинство посетителей не в цеховой униформе, при этом в зале преобладают одежки любимых харьковчанами немарких темных оттенков. Игнаш направился к стойке, где заправлял Лысый — здоровяк богатырского сложения в красной рубахе. Когда Игнаш проходил мимо стола, за которым расположились четверо крепких парней, тот, что сидел ближе к проходу, развернулся и оценивающе оглядел незнакомца. Должно быть, решил, что вошедший вполне подходит для развлечения, и стал подниматься: — Эй, селюк! Слышь, что ль, к тебе ж обращаюсь, морда! Мажуга остановился перед парнем, тот медленно выпрямился. От него разило перегаром — уже успел хорошо принять. Ростом он был куда выше Игнаша. — Слышь, селюк, угостишь водкой, а? — прохрипел парень. — Уважаешь честных работяг, которые тебе струмент куют? — Струмент? — Мажуга прикинул: сперва по колену сапогом, а потом снизу в челюсть, должно пройти легко, противник пьян. — Честные работяги сейчас в цеху вкалывают, а ты разве что козявку из соплей в своем носу отковать умеешь. — Шо-о? — протянул парень. Оглянулся на дружков — те скалились из-за стола и ждали развлечения. Приземистый Мажуга не казался им опасным противником, но если что — они бы, конечно, помогли рослому задире. — Эй, Блоха! — окликнул парня Лысый из-за стойки. — Сядь да остынь! — Чего «остынь»? — обернулся тот к бармену. — Ты шо, Лысый? — А того остынь, что ты не заплатил. Скажешь еще слово — и я с тебя за выпитое уже не смогу получить, потому что ты под столом лежать будешь. Сперва расплатись, а уж потом Мажугу задирай, понял? Здоро во, Игнаш! Иди сюда, не гляди на этого хмыря, я тебе первую за счет заведения налью. — Мажуга? — недоверчиво переспросил парень. — Ржавый, что ль? Я ж не знал… — И сел на место. Мажуга оглядел его сверху, потом неторопливо развернулся и пошел к стойке. Лысый уже выставил стакан и поднял бутыль. — Здоро во, Лысый. А у тебя дела неплохо идут, вижу. — Дела идут как из пушки. Держи стакан. Раз такое дело, и я с тобой выпью. Надолго к нам? Лысый выставил миску с квашеными слизневиками и другую — с жареной крысятиной. Выпили. Мажуга взгромоздился на высокий табурет возле стойки. — Да я на день всего. Закуплю кой-чего, да и домой. Фермер я теперь, хозяин. — Фермер… Вот уж от кого не ждал. Думал, не отпустит тебя город. Харьков — он такой, он крепко держит, коли в душу тебе влез. — Так и есть. Иногда кажется, что не отпускает, потому и не езжу сюда, чтобы не зацепило снова, не уволокло. Думал, забыли меня здесь. А вон — помнят! — Эти-то? — Лысый махнул мускулистой ручищей. |
