И так ясно: они всадят ей пулю в голову.

– На мосту Кабрилло, – сообщает Хоббс. – Не в полночь, слишком отдает мелодрамой. Пусть будет, ну, скажем, в три ночи? После того как закончатся свидания геев, но еще не начнется бег трусцой. Ты привозишь Барреру с западной стороны, мы подъезжаем с мисс Хейден с восточной. И, Артур, если тобой по‑прежнему владеет необоримая потребность во всем признаться, могу предложить тебе: наведайся к священнику. Потому что если ты думаешь, что кто‑то поверит или кому‑то нужна эта твоя «правда», то ты глубоко заблуждаешься.

И Хоббс снова безмятежно утыкается в книгу.

Скэки сквозь темные очки разглядывает бесконечное пространство перед собой.

Арт уходит.

– Хочешь, чтобы я все организовал? – осведомляется Скэки.

Хоббс кивает. Печально, конечно. Арт Келлер – такой хороший парень, но ведь это аксиома: на войне чаще погибают хорошие люди.

Арт возвращается на тайную базу, где прячет Адана.

– Ты добился своего! – бросает ему Арт.

– Всего одна последняя работа.

Так говорит Скэки Кэллану.

Ага, всегда так: одна и последняя.

Но у тебя нет выбора, придется поверить и на этот раз, думает Кэллан, шагая через Бальбоа‑парк.

Сделать работу. Или они убьют Нору.

Он покупает билет в театр «Старый Глобус» на пьесу Гарольда Пинтера «Предательство». В антракт выходит покурить и заворачивает в проулок между театром и ветеринарной лечебницей. Он доходит до ограды под эвкалиптами на склоне, спускающемся к шоссе, налево от него – мост Кабрилло. Кэллан скрыт от глаз со стороны улицы зданиями театра и ветлечебницы, а несколько трейлеров, стоящих чуть ниже, загораживают его со стороны шоссе. Кэллан вынимает оптический прицел, снятый с винтовки, и ловит в него Скэки, стоящего на мосту с сигарой. Расстояние до него меньше мили.

Последняя работа будет легкой, даже ночью.

Кэллан возвращается и досматривает спектакль до конца.

Поднявшись на парадное крыльцо, Арт нажимает на кнопку звонка.

Элсия выглядит потрясающе.

Удивляется тому, что он пришел.

– Артур...

– Можно войти?

– Конечно.

Она ведет его к диванчику в гостиной и садится с ним рядом. Это мог бы быть мой дом, думает Арт, должен бы  быть мой дом. Да только я отказался от него ради погони за тем, что и ловить‑то не стоило.

И от тебя отказался, думает он, глядя на Элсию.

Очень немногие женщины хорошеют с возрастом. Но она от морщинок, прочерченных смехом и улыбками, стала еще привлекательнее. Арт замечает, что она подкрасила волосы. На ней черная блузка и джинсы, на шее золотая цепочка. Арт вспоминает, что цепочку ей подарил он, но не может вспомнить: то ли на день рождения, то ли на Валентинов день. А может, и на Рождество.

– А Майкла нет дома, – говорит Элсия. – Он ушел в кино с друзьями.

– Повидаюсь с ним в другой раз.

– Арт, у тебя все нормально? – вдруг встревожившись, спрашивает она. – Ты не болен или...

– Все отлично.

– У тебя такой вид...

– Очень давно, – перебивает он, – ты хотела, чтобы я рассказал тебе правду. Помнишь?

Она кивает.

– Теперь я каюсь, что не рассказал. Жалею, что оттолкнул тебя.

– Может, еще не поздно...

Нет, думает он. Поздно, да еще как. Арт встает с дивана:

– Ладно, я пойду.

– Было приятно повидать тебя.

– Мне тоже.

У дверей Элсия обнимает его. Целует в щеку.

– Арт, береги себя, ладно?

– Само собой.

Он выходит за дверь.

– Арт?

Он оборачивается.