— Я вовсе не собираюсь уезжать, — воскликнул Койл. — Линч почему-то настаивает на этом, но...

— Линч! Вы не имеете никакого права...

— Я знаю свои права и обязанности, — прорычал в ответ горбун. — Вы видите его глаза? Это глаза волка! Он может видеть в темноте, как и любой Койл. А вы знаете, почему? Я уверен, что знаете — здесь это вовсе не секрет. Все окрестные жители знают, почему каждый Койл должен уехать, когда достигает определенного возраста.

Девушка нахмурила брови. Губы ее уже было раскрылись, но Линч не дал ей заговорить.

— Есть старинная формула:

Каждый Койл должен жить один, поскольку он замок,

Каждый Койл должен жить один, поскольку он ключ.

Двое будут обречены, потому что они уже клан,

Клан Койлов с волчьей кровью в человеческих венах.

Один Койл живет в безопасности.

Но если встречаются двое Койлов — ключ отпирает замок, замок от врат ада!

И снова оборотень будет бегать по полям и лесам!

— Замолчи, Линч!

Как хорошо Койл знал этот глубокий, сильный голос! Он стремительно повернулся. Это был Эверетт Койл, его дед. Старик нисколько не изменился. Его белоснежная грива была отброшена назад со лба, густые брови нависли над желтыми глазами Койлов, сверкающих сейчас гневом.

— Замолчи! Убирайся в дом, суеверный дурак! Я должен был ожидать чего-то подобного.

Говоря, старик наблюдал, как Линч уходит, волоча ноги. Затем лицо его прояснилось.

— Эдгар, я рад...

Они подали друг другу руки, и младший почувствовал глубокое удовлетворение от того, что выполнил просьбу старшего. Старый Койл на секунду отвернулся. Голос его слегка дрожал, когда он заговорил:

— Я жду остальных. Я хочу, чтобы ты с ними познакомился. Идемте в дом. Ты тоже, Альма, — добавил он.

Удобно устроившись на старинном диване, девушка улыбнулась Койлу.

— Я думаю, уже пора представиться. Альма Денисон. Я живу в колонии вашего деда.

— Я и не знал... — удивленно сказал Койл. — Конечно, мы не слишком-то общались...

— Разве вы не слышали о Новой Колонии? — спросила Альма. — Ее основал ваш дедушка и содержит на свои средства. Хорошо, что у него много денег, так как Колония не приносит прибыли... — она оборвала себя. — Я хочу сказать, что эта колония свободных художников, в ней всего несколько человек. Они все живут здесь, у вашего дедушки, который поддерживает их... создал, так сказать, корпорацию...

Койл что-то пробурчал в ответ. Он не совсем был доволен этими новостями, хотя не мог сказать, почему.

— И вы тоже живете в этой... Новой Колонии? — спросил он девушку.

— О, нет. Я только провожу здесь отпуск. Мистер Койл был старым другом моего отца, и когда тот умер... В общем, стенографистка не заработает состояние. Ваш дедушка попросил, чтобы я приехала к нему на время отпуска. Он много помогает мне, — она опять улыбнулась.

Койл был почему-то рад, что девушка не является членом Новой Колонии. Он поднял голову, когда дед вошел в комнату в сопровождении трех человек. Всех представили друг другу. Было ясно, что Эверетту нравятся все трое.

Койл постарался запомнить их. Норман Арндт — писатель. Бронзовокожий человек с приятным лицом, который казался необычно молодым, несмотря на седые виски. Клайд Ди Марио — стройный, нервный, неопределенного возраста, с тонким смуглым лицом и черными усами с острыми, как иглы, кончиками. Ральф Кэйн, скульптор, очень крупный блондин. У живописца Ди Марио под мышкой было много пакетов.

— Я иду в деревню, — объявил он. — Мне нужно на почту, отправить кое-какие холсты. У кого-нибудь есть письма?

— Я жду письма, — отозвался Кэйн.