— Ди Марио, — без всякого выражения сказал Койл. — Что... что убило его?

Все повернулись к нему. Одного из собравшихся Койл не узнал. Это был сгорбленный старик со впалыми щеками и острыми, бесцветными глазками. Старик, но с мускулистым, как у юноши, телом.

— Это мой внук, — сказал Эверетт Койл.

Голос его был спокоен, но желтые глаза неестественно расширены.

— Эдгар, это шериф Дакин.

Тот кивнул в ответ и пробурчал:

— Не знаю, что убило его. Возможно, какое-то животное. Здесь много следов. Похожи на следы койота, собаки или волка.

Койл и сам теперь видел следы в пыли. Подушечки, длинные когти. Живот у него вдруг скрутило судорогой. Это было невозможно... немыслимо, если бы не ужасные легенды, которых он наслышался в детстве! Но ведь это всего лишь суеверия? Хотя ныне всем знаком медицинский термин ликантропия, форма мании, когда пациент считает себя диким зверем! Дрожащий, с болью в груди, Койл отошел в сторонку, чувствуя на себе взгляды собравшихся. Кто-то тронул его за руку. Он мгновенно поднял глаза.

— Альма, — сказал он. — Я... Вам не следует это видеть.

— Я нашла... Его нашла я, — запинаясь, возразила девушка.

Лицо у нее было бледным. Серые глаза пытались встретиться с ним взглядом. Потом Койл почувствовал чей-то пристальный взгляд.

Подошел Эверетт, не сводя странных глаз с лица внука.

— Эдгар, — медленно проговорил он, взяв его за руку, — что задержало тебя так долго? Ты, правда, спал?

— Я... да. Я спал.

Койл обнаружил, что с трудом выдерживает пристальный взгляд старика. Эверетт повернулся к девушке.

— Вы простите нас, Альма? Я хочу...

Девушка понимающе кивнула и пошла в дом, а старик повернулся в другую сторону и кивнул на чашу кустарника.

— Нынче утром я встал поздно. Мы все поздно поднялись. Но я был первым, и кое-что увидел под твоим окном, Эдгар.

Лицо Койла побелело.

— Под моим окном? — с трудом произнес он. — Кто-то пытался залезть?

— Под окном были следы, — тихо произнес Эверетт. — Следы волка.

— Что вы имеете в виду? — прошептал Койл пересохшими губами. — Бога ради... что вы имеете в виду?!

— Я не дурак, Эдгар. И еще я не суеверен. Но думаю, что волк или нечто, похожее на волка, залезло вчера вечером в дом. Одно это не имело бы большого значения — волка можно убить. Ноя... — старик заколебался, его полускрытые бородой губы скривились, словно от боли. — Я нашел под твоим окном и другие следы, — продолжил он наконец. — Следы босых ног. И заметил на пятке маленький треугольный шрам. Я помню, как ты получил этот шрам, когда был мальчишкой, Эдгар. Ты наступил на разбитую бутылку.

Койл застыл на месте, безумные мысли проносились у него в голове. Губы его беззвучно произнесли одно слово, которое тут же подхватил старик.

— Ликантропия. Да, именно этого я и боялся. Я уничтожил твои следы, Эдгар, но... — Его морщинистое лицо превратилось в трагическую маску боли. — Эдгар, не заставляй меня поверить в это. Я считал, что все эти легенды — просто суеверие, порожденное необычными глазами Койлов. Но это ужасное безумие...

Молодой человек отвел глаза. С ужасной отчетливостью он вспомнил свой сон... если это был сон. Во всяком случае, теперь ему казалось, что это не сон, а воспоминания. Ликантропия! Ужасная мания, при которой больной, сам веря, что превратился в волка, бегает по ночам и убивает, чтобы заглушить жажду крови!

Койл вспомнил о прочитанных историях об этой болезни, о людях, которые крались тенями в ночи и устраивали настоящую бойню, людях, которые кончили жизнь в психиатрических клиниках, не способные говорить, а только рычать и выть по-волчьи.