Я постоянно ощущала присутствие ключа, который носила с собой в потайном кармане. Я пообещала себе, что обязательно покажу его графу и что вместе с ним мы будем искать замок, к которому он бы подошел. Но после того, что рассказала мне Клод, я не решалась встретиться с ним.

Я решила еще несколько дней посвятить поискам; я представляла себе, как пойду к нему и расскажу, что нашла его изумруды — а моя уверенность, что я их найду, росла с каждым днем. Может быть, мечтала я в глубине души, он будет так взволнован, так восхищен, что если даже раньше он и не воспринимал меня серьезно, то после этого я завоюю его уважение.

Какие глупые мысли приходят в голову влюбленным женщинам! Они живут в романтическом мире, имеющем так мало общего с реальностью. Они придумывают себе восхитительные сцены и убеждают себя в том, что они происходят на самом деле.

Конечно, подобное поведение недостойно такой разумной женщины, как я.

Он не пришел посмотреть, как продвигается работа над росписью, и это немало удивило меня. Иногда я раздумывала, не говорила ли Клод с ним обо мне и не смеялись ли они вместе над моей наивностью. Если правда то, что он отец ее ребенка, значит у них весьма близкие отношения. Я никак не могла этому поверить — но это говорила во мне романтическая сторона моей натуры. С практической же точки зрения, все выглядело достаточно логично — ведь французы славятся легкостью нравов! Что по моим английским представлениям выглядело весьма аморальным, для них было вполне обыденной ситуацией. Граф, не имеющий намерения жениться, при этом желает, чтобы его сын унаследовал имя, состояние, поместья и все, что представляет для него ценность; Филипп, в порядке вознаграждения, унаследует все раньше мальчика в том случае, если граф умрет, и к тому же теперь он имеет возможность жить в замке; Клод может спокойно наслаждаться с любовником, сохраняя безупречную репутацию. Конечно, это разумно и логично.

Но для меня это было ужасно, невыносимо, и я избегала встречи с ним, боясь выдать свои чувства. И в это же время я старалась соблюдать осторожность.

Однажды я пошла проведать Габриэль, которая выглядела очень довольной. Мы приятно провели время, поговорили о графе, а Габриэль была одной из немногих, кто хорошо относился к нему.

Обратно я шла короткой тропинкой через лес, и еще сильнее ощутила, что за мной кто-то крадется. Я по-настоящему встревожилась. Я была одна в лесу — в том самом лесу, где ранили графа. Меня охватил дикий страх, когда зашуршала трава, хрустнула ветка.

Я остановилась и прислушалась. Все было тихо; но ощущение опасности не покидало меня.

Я со всех ног бросилась бежать. Мной овладела такая паника, что я чуть не закричала, когда моя юбка зацепилась за сук. Я дернула ее, кусок подола оторвался, но я не остановилась.

Я была уверена, что слышала позади себя торопливые шаги, и выбежав на опушку, я оглянулась, но никого не увидела.

Никто так и не показался из-за деревьев, однако я не долго ждала. Я направилась к замку.

У виноградников я встретила Филиппа верхом на лошади.

При виде меня он воскликнул:

— Мадемуазель Лоусон, что случилось?

Я, наверное, выглядела несколько растрепанной, и не было смысла отрицать это.

— В лесу со мной произошла небольшая неприятность. Мне показалось, что меня кто-то преследовал.

— Не следует ходить в лес одной.

— Да, конечно. Но я об этом не думала.

— Вполне понятно. Наверное, вы вспомнили, как нашли там моего кузена, когда его ранили, и из-за этого вообразили, что за вами кто-то идет.