В пневматических поездах путешествие проходит быстро и не утомительно, только стук стальных колес по стальным рельсам, как бы его ни старались приглушить, терзает слух. В четырехместном купе я был единственным пассажиром. Меня мучила мысль: успею ли я к назначенному сроку на встречу с Россменом?

Когда я вышел из поезда и на лифте поднялся в Башню транспортации в Бостоне, часы показывали двадцать минут шестого. Но пилоту вертолета понадобилось около двадцати минут и сверх того — несколько долларов за каждый метр — для того, чтобы обнаружить здание Климатологического отдела в пригороде Бостона.

Стоянка для машин, где я высадился, была почти пуста, и в холле не было никого, кроме одинокого охранника в форме, дремавшего за конторкой.

Я пересек холл по отполированному паркету, чувствуя себя довольно глупо.

— Будьте добры, я хотел бы видеть доктора Россмена.

Охранник, оторвавшись от журнала по бейсболу, взглянул на меня.

— Мистера Россмена? Он только что ушел.

— Но… но он должен был меня ждать.

Я полез в карман жилета и вытащил несколько визитных карточек с указанием нашей фирмы — отец настоял, чтобы я имел их при себе.

— Я почти убежден, что доктора уже нет. Впрочем, подождите, я проверю.

Он набрал номер на интеркоме. Я заметил, что интерком без телеэкрана.

— Сектор длительных прогнозов, — откликнулся резкий голос.

— Доктор Россмен на месте?

— Да, он ждет какого-то приезжего… по имени Торнтон… или что-то в этом роде.

Охранник взглянул на мою карточку.

— Джереми Торн Третий? Из «Торнтон пасифик»?

— Да. Направьте его к нам наверх.

Охранник объяснил мне, как пройти. Вверх по лестнице, потом прямо по коридору, пересечь три… нет, кажется, четыре коридора.

После того как я трижды сворачивал не туда и набил себе шишек на голове, я услышал уже знакомый резкий голос. Его обладатель таким же раздраженным тоном отвечал кому-то. Следуя на голос, я подошел к двери с надписью «Сектор длительных прогнозов». В остальных кабинетах, по-видимому, никого не было.

Войдя через приоткрытую дверь, я очутился в комнате, где стояли столы для секретарш и шкафы с бумагами. Очевидно, это была приемная, из которой выходило еще несколько дверей. Одна из них была неплотно закрыта, оттуда-то и доносились голоса.

Я заглянул в щель. В небольшом сером помещении за столом, заваленным бумагами, сидел пожилой мужчина, а возле доски, спиной ко мне, расхаживал высокий, атлетически сложенный человек, чей голос я слышал раньше, и возбужденно говорил:

— …доклад Сладека все объясняет. Работы Института Крейчнана вполне оправданы. Теперь можно без особых хлопот предсказывать, что произойдет с турбулентным завихрением.

Его собеседник кивнул головой.

— Прекрасно, если так. Но, может быть, вы остановитесь на минутку и поздороваетесь с нашим гостем?

Мужчина обернулся.

— Ну, наконец-то! А мы уж думали послать за вами поисковую команду.

— Я и вправду чуть не заблудился, — признался я.

— Тэд Маррет, — представился мужчина и энергично пожал мою руку. Повернувшись, он сказал: — А это доктор Барневельд, руководитель теоретического сектора.

Тэд был примерно моего возраста, может на год—два постарше. Это был широкоплечий долговязый мужчина с костлявым, несколько угловатым лицом и едва заметным шрамом на переносице (бейсбольная травма, как я узнал позже). Косматые рыжие волосы горели ярким пламенем. Он совсем не походил на ученого, способного потрясти мир.

Рядом с беспокойным, бурно жестикулирующим Марретом доктор Барневельд казался незначительным и тихим, почти сонным.