– Не то чтобы очень, – признался Нортон. Трудно было сразу проглотить все эти глюоны‑бозоны, щедро сдобренные солдафонским юморком.

– Не дрейфь! Мое дело – силовые решения. Поэтому в том, что касается силы и ее применения, я любого академика за пояс заткну! Ты запомни одно: время – это сила! Твои Песочные Часы умеют так концентрировать магионы вокруг себя, что тебе сам Черт не страшен! У тебя, дружище, в руках орудие такой убийственной силы, с которым и против Сатаны в охотку воевать! Конечно, если знать, как это твое оружие применять…

– Вот именно! Если знать! – с горькой улыбкой воскликнул Нортон. – А ты, часом, не подскажешь, как же мне применить мое суперсокровище?

Марс развел руками:

– Не могу знать. Время не по моей части. Могу только ободрить тебя и повторить: мой анализ существующих в мире сил показывает, что у тебя в руках величайшая из них! Запомни, Хронос, борись и ни при каких условиях не сдавайся – и тогда рано или поздно ты непременно одержишь победу. У тебя оружие, против которого Сатана бессилен. Он – Голиаф. Ты – Давид. Победа будет за тобой!

– Ладно, попробую. Спасибо за совет. И прощай.

Обратно в Чистилище Нортон летел с тяжелым чувством. Если бы на будущий бой принимали ставки, он бы поставил скорее на Голиафа, чем на Давида…

Марс выказал уверенность в конечной победе Хроноса. Насколько верен такой прогноз? Даже если Вояка из вояк не ошибается насчет неимоверной силы Часов – что толку в них, коли Нортону невдомек, как их применить против Сатаны. Дай трехлетнему ребенку настоящую пушку – станет ли он от этого сильнее?

В Чистилище первыми словами дворецкого было сообщение, что хозяина поджидает посетитель.

И тут же вошел Сатана.

– Подите вон, Вельзевул! – в сердцах закричал Нортон.

– О‑ля‑ля! – воскликнул Сатана с любезной улыбкой. – Никакого политеса! Разве можно так грубо с коллегой! У вас есть причина сердиться на меня – я в курсе того, что была другая реальность, в которой мы малость повздорили. Но теперь все прошло и забыто. Как говорится, кто старое помянет… На самом деле я не такой плохой, каким меня малюют. Только дайте мне возможность показать себя с лучшей стороны – и убедитесь в этом сами. Могу вам сразу же явить образчик своего великодушия и незлобивости.

По взмаху сатанинской руки включился объемновизор, и Нортон увидел кормящую ребенка женщину.

Боже правый! Орлин! Живая Орлин – и живой ребенок, которому было уже много больше года от роду!

Сатана довольно усмехнулся, любуясь произведенным эффектом. Затем сказал онемевшему Нортону:

– В этой действительности, на которую вы так напрасно и глупо дуетесь, ваша любимая жива и здорова, и с генами ее малыша все в порядке. Здесь Гея была более внимательна. Ребенок вырастет здоровеньким и унаследует огромное состояние. Не подумайте, что это иллюзия. Отправляйтесь к Орлин и удостоверьтесь во всем лично. Она вас любит и ждет. Вперед, друг мой, не теряйте времени!

С этими словами Сатана исчез, оставив после себя облачко серы.

В душе Нортона все пело. Орлин жива. И с ней радость вернулась в его жизнь!

Несколько мгновений он просто упивался новостью, купаясь в море счастья. Затем подал голос зануда‑разум.

Да, он любит Орлин, а она любит его. Их ребенок жив, и всех троих ожидает прекрасное будущее. Но все это – чистой воды взятка со стороны Сатаны. «Я тебе – полное счастье. А ты – смирись и не рыпайся что‑либо изменить!»

Если Нортон примет эту действительность, где для него есть приманка, от которой отказаться все равно что руку себе отрубить, – то в результате Сатана будет абсолютным владыкой мира.