Над восьмиугольной ванной поднимался пар, Ник щелкнул выключателем и пустил воду. После работы в Гардене у него побаливало правое плечо. Он разделся и шагнул в бурлящую горячую воду.

Луи был прав по некоторым пунктам, а по некоторым – сильно ошибался. Первоначально Ник строил этот дом, чтобы показать себя перед Генри, но ему расхотелось что-то кому-то доказывать еще до того, как дом был готов наполовину. Что касается Делейни, то он не рассчитывал увидеть ее снова. С этой своей теорией брат попал пальцем в небо. Но насчет истории с велосипедными шинами Луи был близок к истине. Сначала Ник не собирался вести велосипед до самого дома Генри, но потом он увидел лицо Делейни, обнаружившей спущенные шины. Вид у нее был такой, будто она вот-вот расплачется, и Ник почувствовал себя ужасно виноватым и помог ей. Он даже угостил ее печеньем, а она дала ему жвачку. Мятную.

По другому пункту Луи тоже был прав, только Ник бы назвал свое отношение к Делейни не помешательством, а острым интересом. Но в отличие от того, что говорил Луи, Ник не собирался заниматься с Делейни сексом. Возможно, ему не удастся контролировать реакции своего тела, но он был совершенно уверен, что уж поступки-то свои он контролировать сможет.

Про него много чего говорят. Часть из этого правда, часть – нет. И ему это по большому счету безразлично. Но не Делейни. Ей сплетни причинят боль.

Ник снова приложился к бутылке и посмотрел в окно на озеро, в котором отражались звезды. Он не хотел, чтобы Делейни Шоу пострадала. И поэтому ему нужно держаться от нее подальше.

В доме зазвонил телефон. Ник подумал, надолго ли у матери хватит терпения ждать. Он знал, что она хочет обсудить с ним сплетни, считая, будто у нее есть некие материнские права на его жизнь. Луи не так сильно возражал против постоянного вмешательства в его дела, как Ник. Луи называл это любовью. Возможно, он был прав, но Ник хорошо помнил, что в детстве мать иногда обнимала его так крепко, что он едва мог вздохнуть.

Он поставил пиво на край ванны и глубже погрузился в горячую воду. Его мать не любила водить машину в темноте, поэтому ее приезда можно было не опасаться. А утром он позвонит ей и закроет тему.

Гвен, наверное, уже в пятый раз за последний час набирала номер телефона дочери.

– Наверное, Делейни положила трубку рядом с телефоном.

Макс прошел по толстому обюссонскому ковру и остановился за спиной у Гвен. Он взял из ее руки телефонную трубку и положил на рычаг.

– Если и так, то у нее, видимо, есть на то причины. – Он помассировал плечи Гвен. – Ты очень напряжена.

Гвен вздохнула и склонила голову набок. Ее мягкие белокурые волосы коснулись пальцев Макса, он ощутил легкий аромат роз.

– Меня беспокоят последние слухи про Делейни и Ника… он испортит жизнь моей дочери.

– Она справится с Ником.

– Ты не понимаешь. Он всю жизнь ее ненавидел.

Макс помнил день, когда Ник ворвался в его кабинет. Он был в ярости, однако у Макса не сложилось впечатления, что он держит зло на Делейни.

– Твоя дочь – взрослая женщина, она способна сама о себе позаботиться.

Макс положил руки на талию Гвен и привлек ее к себе. При каждой их встрече всегда происходило одно и то же. Гвен суетилась из-за Делейни, а ему хотелось ощущать себя ее любовником. После смерти Генри он виделся с ней довольно часто и несколько раз получал наслаждение в ее постели. Она была красивой женщиной, и ей было что предложить мужчине. Но Макса раздражало, что она целиком поглощена делами дочери.

– Как? Устроив скандал?

– Это ей самой решать. Ты свое дело сделала, ты ее вырастила. Теперь отпусти ее, иначе опять потеряешь.

Гвен взглянула на него, и Макс прочел в ее глазах страх.

– Я боюсь, что Делейни от меня уедет.