Она стащила платье, а потом застыла неподвижно, глядя вниз, на несколько слоев белья. Сначала она сняла нижнюю юбку, которую ей до того пришлось подоткнуть вокруг талии, потому что юбка ее платья стала теперь слишком короткой. За нижней юбкой последовала шелковая просторная кофта без рукавов, и это поставило ее перед фактом существования розового атласного кружевного корсета «Веселая вдова», туго посаженного на кружевные панталоны, из-под которых начинались чулки.

Она никак не могла добраться до шнурков, стягивавших корсет, поэтому опять надела платье, подхватила нижнюю юбку и кофту и вышла из чащи деревьев.

Он бросил на нее быстрый взгляд и сказал:

— Недостаточно. Снимайте еще.

— Я не…

Он опять развернул ее к себе спиной, раздвинул платье и быстро перерезал шнурки корсета. Потом он снова указал ей на деревья.

Ария проворно сняла оставшееся белье и ощутила себя словно в раю. Наконец-то она избавилась от жесткого, тесного корсета, оставившего на ее коже красные следы, а расставание с панталонами и чулками позволило ее коже еще больше дышать. Когда она опять надела платье и туфли на низком каблуке, она почувствовала, что восхитительно расслабилась. Шелк платья на голой коже вызвал изумительные ощущения.

Конечно, платье кое-где обвисло, а без упругого эластика она, наоборот, казалась больше — и вверху, и внизу. В четырнадцать лет, при первых признаках расцветавшей груди, ее мать приказала соорудить для нее корсет.

— Тело принцессы не должно колыхаться под платьем, — вот что она говорила своим дочерям. И Ария снимала корсет только ночью, когда ложилась спать.

Она колебалась, не решаясь выйти из зарослей деревьев. Но потом высоко вскинула голову, распрямила спину — и глаза ее широко раскрылись. Теперь ее фигура под платьем обрисовывалась отчетливее. Ну и пусть! Если уж для нее это неважно, то для этого жуткого мужлана — и подавно.

Но она ошиблась. Он взглянул на нее, потом отвернулся, потом опять повернул голову и оглядел ее долгим, пристальным взглядом. Ария игнорировала его. Она повернула к тропинке, ведущей к берегу.

— Куда вы собрались?

— На берег — смотреть, когда появятся корабли.

— Нет, так не пойдет. Вы останетесь здесь.

— Лейтенант Монтгомери, я не принимаю указаний ни от кого ниже рангом, чем король.

— Хорошо, детка, здесь я — король. Как я понял, у вас есть нечто, что необходимо американскому правительству, и поэтому мой долг как морского офицера — защищать вас. Вы останетесь здесь, где я могу вас видеть, не выходите из поля моего зрения.

Ария только бросила на него короткий взгляд, а потом снова повернулась к тропинке. Он схватил ее за руку.

— Может, вам изменяет слух, миледи? Здесь не только американцы. В этих водах были замечены немецкие подводные лодки.

Она дернулась от него.

— Мои кузены и кузины — немцы. Может, они отвезут меня домой к дедушке. Думаю, с меня хватит Америки.

Мужчина отшатнулся и посмотрел на нее так, словно она была чудовищем.

— Мы воюем с Германией, — прошептал он.

— Это ваша страна воюет с Германией, а моя — нет.

И она сделала несколько шагов по тропинке, прежде чем он успел поймать ее.

— Послушайте, маленькая предательница! Вы остаетесь здесь, со мной, — хотите вы этого или нет. И завтра, когда приплывет мой друг, я сбагрю вас правительству — правительству Соединенных Штатов.

Он схватил ее за руку и потащил назад к лагерю, а потом перестал обращать на нее внимание — как после отдачи приказа, когда уже ничто не поддается обсуждению.

Она села на землю, прислонившись к дереву, и стала ждать. Она больше не намерена что-либо объяснять этому человеку, который видит лишь одну сторону проблемы — но как же ей быть? Ведь каждая минута промедления стоит ее дедушке нескольких месяцев жизни! К этому времени он мог уже узнать об ее исчезновении и ужасно волнуется.