— Что такое с вами? — требовательно спросила Бел, когда девушки ушли.

Он захлопнул дверь и повернулся к ней:

— Я думал, что могу их вам доверить!

— Что вы хотите этим сказать?

— Я пытался в течение шестнадцати лет сделать из этого сорванца леди. Вы не имели никакого права приводить их сюда!

— Но, Роберт, ваша сестра имеет право интересоваться своей матерью — равно как и вы.

— По чистой случайности эта женщина родила нас, но она вовсе не была нам матерью, мисс Гамильтон. Миссис Лаверти была мне больше матерью, нежели Блудница Хоукс-клиф.

— Это вы так считаете. Но она пыталась. А ваш отец не разрешал ей стать настоящей матерью.

— Вы ничего не знаете о моих родителях.

— Как и вы. — Она протянула ему книжку, которую держала в руке. Это был потертый томик в матерчатой обложке с голубой ленточкой, с помощью которой его можно было завязать. — Возьмите это, Роберт. Это дневник вашей матери.

Потрясенный и настороженный, он переводил взгляд с книги на Белинду, но не сделал ни одного движения, чтобы взять книгу.

— Вы читали ее дневник? Как вы могли?!

— Я знаю, что она поняла бы, особенно если бы я сумела показать вам, как она вас любила. Дорогой, я начинаю понимать, почему вы так сердиты на нее.

— Роберт, будьте к ней справедливы! Вы не можете не понимать, что ваш отец извратил ваше представление о ней еще до того, как вы достаточно повзрослели, чтобы разобраться…

— Мой отец был хорошим отцом! Он учил меня отличать добро от зла. Вы не понимаете… — Хоук попытался обуздать свои чувства и говорить спокойным тоном, потому что ему не хотелось, чтобы Бел поняла, до какой степени его нервирует эта тема. — У моего отца никого не было, кроме меня, — с усилием проговорил он. — Возможно, он слишком много пил, он не мог жить без вина, это так, но из соображений чести он остался с ней, вместо того чтобы протащить наше имя через скандал бракоразводного процесса, когда она произвела на свет Джека. И как же она отблагодарила его за это? Спуталась с каким-то уэльсским маркизом и подарила нам близнецов! Я, конечно, рад, что у меня есть братья, но вам не кажется странным, что она рожала детей, хотя вовсе в них не нуждалась?

— Вот как вы думаете, да? Что она вас не хотела? Она, кстати, подозревала об этом. Роберт, взгляните на эти страницы… — Она опять протянула ему дневник, но он оттолкнул ее руку и направился к двери. Ему казалось, что если он сейчас не уйдет отсюда, то может наговорить Белинде всяких гадостей, о которых будет потом жалеть.

— Все это абсурдно. Я ухожу. — Он уже потянулся к дверной ручке, но ее голос остановил его.

— «Сегодня Хоуксклиф снова заставил Морли играть роль отца…» — И Бел замолчала.

Хоук остановился, пряча от нее лицо. Граф Морли — так его почтительно титуловали в детстве, пока он не унаследовал титул герцога. Ему незачем было поворачиваться к своей любовнице, он знал — она раскрыла дневник его матери и прочитала из него этот отрывок.

— «Мой бедный сын. Его до такой степени снедает чувство вины из-за того, что вся любовь его отца принадлежит ему одному, что он, в свою очередь, пытается быть отцом своим маленьким братьям. Для мальчика тринадцати лет это слишком много. Он такой серьезный и правильный, он почти никогда не улыбается — а мне и вообще никогда…

Я могла бы простить Хоуксклифу его холодность, его бесчувственное равнодушие ко мне, но как простить, что он украл у моего ребенка беспечное детство, которое должно у него быть перед тем, как он вступит в мир ответственности, так сильно выходящей за пределы ответственности обычного человека?»

Хоук закрыл глаза.