Тесс кивнула. После того как адвокат ушел, она долго сидела неподвижно, но вопреки расчетам Вуда тишина и покой постепенно сводили ее с ума.

Гриф к ней так и не пришел.

Глава 19

Лежа за занавесками на кровати с балдахином в господской спальне Ашленда, Гриф закрыл глаза и попытался заснуть. В доме давно существовал традиционный ритуал с участием Бадгера: дворецкий приходил в спальню и стоял в ожидании, пока хозяин уляжется в постель, а потом задвигал занавески. Предложение отказаться от этой традиции не имело успеха – по-видимому, Бадгер не мог даже представить возможность такого чудовищного изменения освященных веками обычаев.

В итоге ради того, чтобы старик тоже мог отдохнуть, Грифу приходилось отправляться в постель с заходом солнца и лежать некоторое время без сна в душной темноте. Затем он вставал, раздвигал занавески и одевался.

Только вне дома, на свежем воздухе, Гриф не чувствовал себя одиноким и опустошенным. Он совершал прогулку к небольшому озеру и, поднявшись на окружавшие его холмы, наблюдал восход луны, после чего садился на траву, ощущая подсобой непривычную мягкость после долгих месяцев, проведенных на холодных камнях. Это ощущение было даже более ошеломляющим, чем богатство и статус, внезапно свалившиеся на него.

Судьба сыграла с ним слишком злую шутку, предоставив ему все, о чем только может мечтать человек, когда для того, чтобы радоваться, у него не осталось никаких сил. Ему надо было как-то встряхнуть себя, а он по-прежнему оставался холодным и неестественно спокойным, как эта тихая блестящая поверхность озера. Конечно, он знал, что в глубине его души таится нечто темное и пугающее, но ему не хотелось думать об этом. Пока он не задавал себе вопросов, его рассудок был в безопасности.

Тем не менее Гриф пытался поставить перед собой цель на будущее, наметить план и направление действий, заглянуть немного вперед. Он мог теперь поехать куда угодно, делать все, что угодно, купить все, что только захочет.

Беда заключалась в том, что не хотелось ничего.

За время своих ночных прогулок к озеру Гриф окончательно убедился в этом. Все его мечты и надежды растаяли в воздухе. Взять, к примеру, корабль. Какой смысл снаряжать его и мотаться по океанам, занимаясь перевозкой грузов, когда заработанные при этом деньги – лишь ничтожная малость по сравнению с богатством, которое он унаследовал...

Ирония заключалась в том, что жизнь потеряла для Грифа смысл именно тогда, когда ему ее вернули. Это выглядело довольно смешно, но иногда внутри у него все сжималось от боли, и в такие минуты его видимое спокойствие нарушалось, подобно тому как на гладкой блестящей поверхности озера появляется рябь, если бросить в него камушек. Но даже в такие моменты Гриф не хотел знать, какие монстры скрывались в глубине его души.

Увы, с каждым днем они шевелились все сильнее, угрожали ему, требовали выпустить их. В такие моменты Грифу хотелось убежать от этих темных сил, пока они не выбрались наружу и не поглотили его. Куда бежать – для него не имело значения. Он знал только, что не сможет вечно оставаться здесь. По существу, Ашленд никогда не был его домом, и он не хотел владеть им. Долгие годы он злился и страдал от того, что потерял наследство, не понимая, что оно влечет за собой, не понимая, что невозможно вернуть детство, семью, другие незаменимые вещи.

Однако отказаться от состояния и вернуться к прежней жизни оказалось не так-то просто. Надо было что-то делать с поместьем. Как только Гриф приходил к этой мысли, монстры внутри начинали проявлять себя, и тогда он осторожно подавлял их. Состояние можно было бы потратить на благотворительные заведения, школы, частично передать государству, но... Обдумывая все это в течение долгих бессонных ночей, Гриф пришел к выводу, что не имеет ни законного, ни морального права передавать Ашленд кому-либо постороннему, поскольку, помимо имущества, у него были еще жена и сын.