Вернувшись этим утром от Бена, Фатер вставила ключ в замочную скважину и начала бессознательно горбить плечи. В квартире звонил телефон. Она едва не споткнулась о букву «Д», так как положила ее на землю, чтобы управиться с ключом. Терпеливо ожидая поблизости, Лоцман поднял на нее взгляд, но его выражение ни о чем не говорило. Выражения всех собак ни о чем не говорят, но в морде Лоцмана присутствовало нечто, что обычно сообщало ей, о чем он думает. Или, по крайней мере, она так считала.

Фатер наконец открыла дверь, оттолкнула с дороги проклятую «Д» и быстро пошла к телефону. Лоцман последовал за ней. Оказавшись внутри, он первым делом поднял голову и принюхался, проверяя, не появились ли в воздухе какие-нибудь новые интересные запахи. Затем пес направился к своей миске. Время от времени там появлялись вкусные кусочки.

Слегка запыхавшись, она сказала в трубку:

— Алло?

— Нам надо поговорить.

Ее глаза расширились от удивления. Она бессознательно положила другую руку на столик.

— Бен?

— Нам надо поговорить.

— Я же только что у тебя была. Почему ты не поговорил со мной тогда?

Он громко вздохнул, но ничего более. Она ждала, чтобы он продолжил.

— По телевизору показывали тот фильм.

— Какой фильм?

— Старую комедию с Кэри Грантом и собакой — мистером Смитом. Что за смешное имя для собаки! Как это умно.

— Ты имеешь в виду тот фильм, где они не могут расстаться из-за собаки?

— Да.

— Глупый фильм, я помню.

— Согласен, но диктор сказал, что это одна из «великих классических комедий». Ее как раз показывали. Как только ты ушла, я включил телевизор, а там идет эта чертова картина. Смешно, да? Ты выходишь из дверей с нашей собакой, а эту штуковину как раз крутят по ТВ. Слушай, нам на самом деле надо поговорить.

Этого фильма по ТВ не показывали. Лин специально запустило его, чтобы Бену стало плохо: привидение было очень зло на него из-за того, что он так по-идиотски вел себя по отношению к Фатер. Теперь они вдвоем сидели за кухонным столом, глядя прямо друг на друга. Бен, конечно, этого не знал. Он как раз думал, что находится там один и говорит по телефону с женщиной, которую так сильно хотел вернуть в свою жизнь, что готов был отдать за это половину Вселенной.

Фатер отвечала решительно и раздраженно:

— Мы уже говорили обо всем, Бен. Больше говорить не о чем.

— Нет, есть. Есть… кое-что.

Она замотала головой и укусила ноготь большого пальца. Нахмурилась. Ей это не нужно. Ни сейчас, ни вообще когда-либо.

— Кое-что? Это мне мало что проясняет, Бенджамин.

Ее утомляла его манера говорить, особенно о вещах, действительно имевших значение. Это доводило ее до изнеможения.

Лин понимало, что происходит что-то очень важное. Сумеет ли Бен Гулд справиться с этим? Скажет ли ей?

— Нам действительно надо поговорить, Фатер.

Теперь пришла ее очередь вздохнуть. Его голос начинал звучать как испорченная пластинка, и это было странно.

— Ты, Бен, сказал это уже несколько раз. Но мы уже обо всем говорили, ты понимаешь, что я имею в виду?

Она старалась, чтобы ее голос звучал по-доброму, но это было трудно.

— Нет, это другое. Это совсем-совсем не то, что ты думаешь. Могу я попросить об одном последнем одолжении? Всего об одном?

Она посмотрела в потолок.

— Что за одолжение?

— Я хочу, чтобы ты встретилась со мной. Согласна?

— Когда? Где?

— Андерхилл-авеню, сто восемьдесят два.