— Знаешь, ведь очень нелегко видеть свою дочь в таком состоянии. Иногда бывает полезно разделить боль с близкими.

  Как много значили для Кайен эти слова! В горле застрял комок слез.

  — Надеюсь, последний твой парень был другим, — проговорила Сюзан, избегая называть Дэйва по имени.

  — В этом-то все и дело, — сказала Кайен. — Он такой же.

  Мать передала ей упаковку бумажных салфеток, вглядываясь в глаза дочери.

  — Все так плохо?

  Занятия психотерапии научили ее, что надо быть честной с самой собой. Столько лет она скрывала от матери все свои тайны, но теперь сказала:

  — Я люблю его, мам.

  Сюзан положила руки на плечи дочери:

  — Бедная моя девочка.

  Кайен думала, что не надо делиться с матерью всеми романтическими подробностями, чтобы не смущать пожилую женщину. К тому же, как оказалось, в ее отношениях с Дэйвом был секс, а не любовь... А мать бы этого просто не поняла.

  — А ты ему уже об этом сказала? — тихо спросила Сюзан.

  — Слава богу, нет.

  Да и что бы это изменило.

  Еще не хватало, чтобы три священных слова оказались на страницах рукописи Дэйва в какой-нибудь пикантной ситуации. И особенно это было больно потому, что она еще никогда не говорила их никому, только своему отцу.

  Чтобы хоть как-то отвлечься от грустной ситуации, две женщины стали вспоминать их былую жизнь. Кайен рассматривала свои старые вещи и неожиданно нашла коробку с настоящими сокровищами.

  — Здесь некоторые из твоих старых призов, карточки и дневники. Я сохранила их специально для тебя, — сказала ее мать. — Нет, не волнуйся, я их не читала.

  Кайен улыбнулась. В ее дневниках жила боль прошлого. Она пережила смерть отца, несчастный случай, убивший ее возлюбленного, разрушительные отношения с женатым мужчиной и тяжелые последствия алкоголизма. И ни одно из этих впечатлений по силе не сравнилось бы с чувством ненависти, которое она испытывала к Дэйву.

  Внезапно громкий стук в дверь потряс тишину и заставил Кайен подскочить на месте.

  — Если это Дэйв, скажи, что меня нет дома.

  Сюзан не спорила. Она просто пошла открыть дверь, оставив дочь наедине с вещами и мыслями. Пять минут спустя в дверном проеме появился Дэйв. Кайен представить себе не могла, что он сказал матери, но она его пустила. Ей было больно видеть его, но сердце все равно радостно забилось.

  — Неужто сам Генри Хиггинс пожаловал к бедной девушке-цветочнице? Накрой на стол, маман, да лучший сервиз поставь для мсье, — Кайен идеально скопировала диалект Элизы Дулитл. — И всыпь туда яду.

  — Её все равно здесь нет, — нахмурился Дэйв. — Твоя мама поступила правильно, оставив нас наедине. Разберемся сами.

  Боясь утонуть в его нежном взгляде и тем самым забыть о гордости, она отвела глаза.

  — И что тебе надо от меня?

  Ее спальня была такой маленькой, что Дэйв одновременно мог коснуться руками обеих противоположных стен. Зная, как опасно находиться им в одной комнате, она решила выбежать отсюда. Еще не хватало, чтобы он случайно толкнул ее на кровать. Тогда все пропало. Сила воли у Кайен была еще не такой прочной. Да и потом, ей не хотелось, чтобы ее милая детская комната попала на страницы грязного романа.

  — Перво-наперво, я пришел проверить, все ли с тобой в порядке.

  Кайен расширила глаза.

  — Волновался, не оказалась ли я в объятиях очередного любовника? — спросила она, явно над ним потешаясь.

  Дэйв и глазом не моргнул, хотя она попала в точку. Эти мысли его тоже посещали.

  — Я имел в виду твое здоровье.