– Желаю удачи, Норман, – произнес Майрон.

Тот просиял:

– Спасибо, Берни. Приятно слышать. Нет, правда. Я бы рассказал тебе про свой сценарий, но у меня руки связаны. Везде шпионы, конкуренты. Студия хочет, чтобы все было шито-крыто.

– Естественно.

– Я тебе доверяю, Берни, не обижайся. Но студия настаивает. Если честно, я их понимаю. Они защищают свои интересы, так ведь?

– Да.

– Все, что я могу тебе сообщить, – это будет боевик. Но умный, с чувствами, с интригой. Не просто стрельба и кровь. Харрисон Форд хотел сниматься, но он староват. А вот Брюс Уиллис подойдет. Нет, я от него не в восторге, но выбирать особо не приходится, верно?

Сто двадцать пятая улица была не самой уютной в Нью-Йорке. Может, днем здесь безопасно, подумал Майрон, но все-таки с пистолетом чувствуешь себя увереннее. Он не любил огнестрельного оружия и редко брал его с собой. Не потому, что у него имелись какие-либо предубеждения, а просто ради удобства. Наплечная кобура впивалась ему в подмышку и зудела не хуже шерстяных трусов. Но после вчерашней стычки с Камуфляжем и Кирпичной Стеной прогулки без оружия превращались в чистейшую браваду.

– Куда теперь? – спросил Майрон.

– К центру.

Он направились в южный конец Бродвея. Норман сразу перешел на бродвейскую тему. Он знал его снаружи и изнутри, все входы и выходы. Майрон молча кивал и шагал дальше. Постепенно район становился красивее и богаче. Они миновали знакомые железные ворота Колумбийского университета на Сто четырнадцатой улице. На втором перекрестке Норман повернул налево, к Коламбус-авеню.

– Дальше прямо, – сказал он. – В глубь квартала.

Вдоль улицы потянулись невысокие здания, в которых жили в основном студенты и профессора Колумбийского университета. Странно, что официантка поселилась в таком месте, подумал Майрон. Хотя ее роль во всей этой истории вообще не укладывалась ни в какие рамки; так почему жилье должно быть исключением? Если она и в самом деле обитала тут, а не, скажем, в Голливуде, с Брюсом Уиллисом.

Норман прервал его мысли:

– Ты ведь хочешь ей помочь?

– Что?

Бродяга остановился. Его оживление внезапно исчезло.

– Все, что ты рассказывал про телефонную компанию, на самом деле чепуха. Я прав?

Майрон не ответил.

– Послушай, – пробормотал Норман, взяв Болитара за руку, – Гектор хороший парень. Он приехал сюда без гроша. Вкалывает в своей закусочной, как папа Карло. Целыми днями, без выходных, с женой и сыном. Точно их в рабство продали, ей-богу. И каждый день он боится, что кто-нибудь придет и все у него отнимет. Понимаешь? Страх… он омрачает ему жизнь. Вот мне, например, нечего терять, поэтому я ничего и не боюсь. Начинаешь по-другому смотреть на вещи.

Яркие глаза Нормана вдруг потускнели, словно на них нашло облачко. Майрон впервые взглянул на него внимательно. До сих пор его взгляд просто скользил по собеседнику, машинально отмечая пол, рост и возраст. Но теперь он почувствовал, что за бахвальством и враньем бродяги кроется что-то настоящее – подспудные желания и мечты людей, то, что всегда двигало и движет обществом.

– Я беспокоюсь о Салли, – продолжил бродяга. – Наверное, это омрачает мою жизнь. Но я уверен, что она не могла исчезнуть просто так, даже не попрощавшись. Не в ее характере. – Он остановился и взглянул Майрону в лицо: – Ты ведь не из телефонной компании?

– Нет.

– И ты желаешь ей помочь?

– Да, я хочу ей помочь.

Норман кивнул и указал на дом.

– Это здесь. Квартира 2Е.

Майрон поднялся вверх по пандусу, оставив бродягу стоять на тротуаре.