— Друг, ты все делаешь верно. Я за тебя не беспокоюсь.

— Желаю удачи, партнер, — сказал Фоули, положив руку на плечо низкорослого кубинца. — Если выгорит, пришли мне открытку.

Некоторые новички, осужденные за дела с наркотиками, звонили домой чуть ли не каждый день после дневной жратвы. Особенно много среди них было белых парней. Вот и сейчас они стояли в очереди к телефону, у кабинета начальника. Фоули внес свое имя в список и прошел к началу очереди:

— Ребята, срочный звонок, вы же не будете возражать, правда?

Тяжелые взгляды в ответ, но никаких возражений. Эти ребята — салаги, а Фоули — знаменитый рецидивист, ограбивший больше банков, чем все они, вместе взятые, посетили, чтобы получить деньги по чеку. Он учил их самоуважению, как остаться в живых и не опуститься. Если чувствуешь, что деваться некуда, бей первым и чем-нибудь тяжелым. Сам Фоули предпочитал кусок свинцовой трубы длиной около фута, а ножи презирал, нож — это грубо, подло, он ставит тебя вровень с головорезами и прочими свиньями. Нет, первым делом хорошенько приложить трубой по челюсти, а потом, если будет время, переломать руки. Расслабишься — тебя тут же трахнут, так что держи ушки на макушке. Вот, собственно, и все, чему можно было научить этих салаг.

Женский голос согласился оплатить разговор — бывшая жена Фоули, живущая теперь в Майами-Бич.

— Эй, Адель, как дела?

— Ну что еще? — спросила она абсолютно равнодушно, просто задала вопрос.

Адель развелась с ним, когда он мотал семь лет в калифорнийской тюрьме «Ломпок», и переехала во Флориду. Фоули не держал на нее зла. Они познакомились в Лас-Вегасе, где она работала официанткой в коктейль-баре и ходила по залу в крошечном костюме с блестками, глубоким декольте и открытыми ногами. Однажды ночью, когда обоим было невероятно хорошо, они поженились, а меньше чем через год он попал в «Ломпок». Они даже не успели распробовать, что есть так называемая семейная жизнь. Через несколько месяцев после освобождения Фоули приехал во Флориду, и они начали с того места, на котором остановились — ходили в рестораны, пили, занимались любовью…. Адель говорила, что по-прежнему любит его, но просила даже не заикаться о семейной жизни. Фоули чувствовал себя виноватым, что не мог поддерживать ее финансово, пока был в тюрьме, и из-за этой вины залетел снова. Ограбил банк «Барнетт» в Лейк-Уорт — хотел отдать Адели всю добычу, чтобы продемонстрировать ей, что его сердце по-прежнему бьется, но попался и получил от тридцати до пожизненного в тюрьме «Глейдс». Согласно приговору Фоули должен был отсидеть по крайней мере двадцать четыре года, прежде чем суд согласится рассмотреть просьбу о досрочном освобождении. И все это из-за собственной доброты.

— Помнишь, я говорил тебе о празднике по поводу Суперкубка? — спросил он Адель. — Так вот, дата изменилась. Все начнется сегодня в шесть часов.

— Ты же утверждал, что разговоры не прослушиваются… — выдержав осторожную паузу, заметила Адель.

— Как правило не прослушиваются.

— Тогда что за глупые намеки? Говори прямо.

— Какая умница, — хмыкнул Фоули. — Тебе легко там, на свободе, рассуждать.

— Какая свобода? Я ищу работу.

— А что случилось с Мандраком Чудесным?

— С Эмилем Великолепным. Этот сучий фриц выгнал меня и нанял другую девушку, блондинку.

— С ума, наверное, сошел. Поменять тебя на какую-то девчонку…

— Сказал, что я слишком стара.