Из двери складской конторы, непринужденно переговариваясь, выходили люди. Нужно было очень пристально наблюдать за ними, чтобы разглядеть в том, как распределялись они по платформе, строго разработанную систему. Постепенно пакгауз окружила охрана из двенадцати человек. Стояли в разных ракурсах, на дистанции 15–20 метров друг от друга. Кто‑то – ближе к платформе, кто‑то – прислонившись к серебристой стене, освещенной батареей прожекторов, некоторые курили, прохаживаясь, и посторонний скорее всего подумал бы, что это не что иное, как обычная пересменка, а то и вовсе не обратил бы на них внимания.

Два прожектора высветили состав. К отверстым дверям положили пандусы. Стали приходить в движение автопогрузчики, объезжая пакгауз, скрывались под гофрированным сводом: работы предстояло вести с обоих концов, для скорости. На каждые три вагона по два автопогрузчика.

В пакгаузе сифонило, как в трубе. Заправлял работами Барракуда. В сопровождении Питона и Шекеля медленно шел вдоль ровных рядов полутораметровых в диаметре туб, держа перед собой блокнот с магическими, одному ему понятными цифрами на первой странице: 3331400, 4129741.

Автопогрузчики поддели отполированными стальными клешнями первые четыре тубы. На их полихлорвиниловых облатках названных Севостьяновым номеров не было. В пакгаузе должно было остаться еще двести девяносто шесть. На две, всего лишь на две из них, с дорогим дипрозитовым экраном, делавшим невидимой «начинку», можно было купить Товарную‑Смоленскую со всем обслуживающим персоналом в придачу.

Со стороны Белорусского вокзала на площадку медленно въехал «КамАЗ – 4310» с шестью ведущими колесами. Фары водитель не включал, поставил машину за пакгауз.

К нему подошел охранник:

– Оставь ключи в замке. Открой борт.

Водитель выполнил приказание.

– Башмаки в кузове, – сообщил он негромко.

Охранник понятливо кивнул, махнул рукой: «Свободен!»

Прибытие «КамАЗа» не ускользнуло от Аракелова.

– Присматривай за машиной, – сказал он, поравнявшись с «помощником машиниста».

Тот скрылся и ближайшем вагоне.

Евгений дождался, когда отойдет маневровый, обошел стрелку и, пригибаясь, побежал вдоль параллельного полотна к тупику. Улучив момент, выскочил на платформу и нырнул под второй вагон, за которым открывался вид на площадку перед основным въездом в пакгауз. Отсюда были видны ноги тех, кто стоял на платформе между товарняком и стеной пакгауза, и незнакомые ему лица находившихся поодаль.

Вспыхнувшие прожектора на какое‑то мгновение ослепили глаза. Нужно было менять позицию. Евгений осторожно выглянул из‑под вагона и, убедившись, что вторая платформа с тыльной стороны состава пуста, добежал до тупика. Ярко освещенный состав хорошо просматривался с «головы» до «хвоста», пришлось снова прятаться под вагон.

Шли обычные погрузочные работы. Сновали автопогрузчики, слышались разговоры рабочих, где‑то у первого вагона покрикивал бригадир. На площадку медленно въехал «КамАЗ» с выключенными фарами, скрылся за пакгаузом.

Как только выехал очередной груженый автопогрузчик, Евгений осторожно высунул голову. На расстоянии в два вагона от него стоял человек в железнодорожной форме. Бросились в глаза блестящие пуговицы на сером кителе. «Тот самый, который отвозил Кирееву в гостиницу и час назад посетил квартиру с трупом Севостьянова! Он здесь не один – в «ауди» с ним были люди, да по телефону сказал кому‑то: «Бери ребят…» Евгений спрятался, на четвереньках прополз до сцепки. Точка была что надо! Свет сюда не попадал, а видны были не только ноги, но и значительная часть общей картины…

До сегодняшнего вечера Андрей Егорович Скворцов считал, что работа у него хоть и ответственная, зато не пыльная, а что до опасности, так у него на всякий случай припасено было надежное оружие – швабра уборщицы тети Моти, на которую он запирал дверь и которой рассчитывал отбиться от налетчиков.