— Тревогу и страх…

— Что еще? Что еще, Яська? Кому-то угрожает опасность? Ты можешь этому противостоять?

Несколько секунд я, не мигая, пялилась на бабку. Затем вскочила, зацепив ногой сложенные кучкой дрова. Зашипев от боли, похромала к столу, на котором с вечера бросила телефон. Я набирала один и тот же номер, наверное, тысячи раз, но трубку брать не спешили. А потом я услышала заветные:

— Ну, с днем рождения, Тень!

— Ты где? — выпалила я, игнорируя поздравления.

— Дома…

— Дома? Разве ты не должен быть в аэропорту? — я без сил упала на постель и провела рукой по лицу, в попытке понять — что дальше? Я ведь, было, уже решила, что с Птахом случится беда. Я это так явно увидела! Аварийная посадка, пламя и дым… Я услышала крики и стоны!

— Должен. Я сейчас как раз еду туда…

— Твой рейс ***? — выпалила я.

— Боюсь, что уже нет, — в голосе Птаха звучали странные игривые нотки. Я ничего не понимала, меня как будто раздирали на части тысячи разных противоречивых мыслей и чувств.

— Я опоздал на него, представляешь? Точнее… я уже даже в аэропорт приехал, а потом понял, что оставил дома телефон. И мне пришлось за ним возвращаться. Ну, не мог же я тебя не поздравить с днем рождения, а?

— Не мог! Конечно, не мог, о господи…

— Эй… У тебя что-то случилось?

— Случилось? — всхлипнула я сквозь смех. — Не знаю. Теперь уж, наверное, об этом и говорить не стоит. Но все же… как же хорошо, что ты не сел в тот самолет! Как же хорошо, Птах…

— Почему? — прошелестел он, вмиг посерьезнев.

— Я не знаю! Просто… плохое предчувствие.

И предчувствие меня не подвело. Самолет, которым должен был лететь Птах, совершил аварийную посадку и загорелся, съехав с взлетного поля. В тот день спаслось всего девятнадцать человек… И я знала, я чувствовала, что, окажись Птах на борту, он бы ни за что не выжил. Ведь Птах спасал бы кого угодно, но не себя… Кого угодно. Таким уж был мой мужчина. Таким я его и любила.

Он узнал о случившемся с опозданием, потому что на тот момент и сам находился в пути. А когда это все же случилось, Птах позвонил мне, и мы долго-долго молчали, прислушиваясь к тихому дыханию друг друга.

Сейчас я бы отдала все на свете, лишь бы только снова разделить с ним эту почти-тишину. Я бы отдала все на свете…

— О чем задумалась? — спросила баба Капа, прерывая мои мысли.

— Да так… Тебе не кажется, что Данила долго нет?

— Небось, опять уговаривает свою королеву снизойти до трапезы с нами.

— Ты говоришь о его дочери? О Свете?

— О ком же еще? Разбаловали девку себе не погибель.

— Она хоть вам жизнь не портит?

— Да кто ж ей позволит нам портить жизнь? Господь с тобой, нет, конечно.

— И то хорошо.

Данил с дочкой показались на веранде, когда мы с бабушкой уже хотели сесть за стол без них. Света была молчаливой и не слишком приветливой. Да и сам Соловьев не мог похвастаться хорошим настроением.

— Вот. Выпей чайку. Души-и-истый, — протянула бабушка, опуская на стол чашку с отваром.

Данил повертел чашку в руках, покосился на меня нерешительно.

— Пей. Не отравишься, — заверила я. Бабушка у меня, конечно, была дамочкой непростой, но убивать она бы точно никого не стала. Да и что-то подсказывало мне, что, несмотря ни на что, Соловьев успел ей понравиться. Было даже интересно — это случилось до несчастного случая с отцом или после.