И Гулл заплакал, совершенно беззвучно, как иногда плачет Робин.

Слезы градом покатились по его лицу.

Я посмотрела на Хэрна, а Хэрн на меня. Мы не знали, что делать. Тут из избы выскочила Робин, вцепилась в Гулла. И потащила его в дом, бросив на ходу:

– Я хочу уложить его в постель. Что-то мне не по себе.

– Половодье приближается, – пояснила я.

– Знаю, – крикнула Робин через плечо. – Я его чувствую. Сейчас пригоню Утенка.

Она втолкнула Гулла внутрь и захлопнула дверь.

Мы с Хэрном потащили лодку из воды. Это было ужасно трудно – она здорово увязла в грязи. Хорошо, что Хэрн куда сильнее, чем кажется с виду. В конце концов нам удалось втянуть лодку на самый верх склона. К этому времени тошнотворно зеленый кисель уже начал подниматься, и некоторые волны были настолько высоки, что захлестывали выемку, в которой мы оставили лодку.

– Похоже, это половодье переплюнет все предыдущие, – заметил Хэрн. – Может, не стоит оставлять лодку здесь. Что скажешь?

– Угу, – согласилась я. – Давай лучше уберем ее в дровяной сарай.

Сарай у нас пристроен к дому, а дом стоит выше по холму. Хэрн застонал, но приступил к делу. Мы взяли последние поленья, соорудили из них катки и так умудрились вдвоем вкатить тяжеленную лодку наверх. Уже подтащили лодку к сараю, когда дверь отворилась и оттуда вышел Утенок.

– Что-то ты не сильно спешил, – фыркнула я.

– Извините, – вымолвил Утенок. – Мы укладывали Гулла в постель. Он сразу же заснул. На него просто смотреть страшно. По-моему, у него внутри ничего не осталось!

И Утенок расплакался. Хэрн вцепился мне в руку, и мы попытались обнять Утенка с двух сторон.

– Он поправится, – сказала я.

– Поспит, и ему станет лучше, – добавил Хэрн.

И непонятно, кого мы утешали – Утенка или себя.

– Теперь Гулл у нас за старшего, – выдавил Утенок и зарыдал еще сильнее.

А я позавидовала мальчишкам: хорошо им, они могут плакать!

– Утенок, прекрати, – одернул его Хэрн. – Половодье началось. Самое сильное из всех. Надо попрятать вещи в сарай.

А Река с тихим шипением все поднималась и разливалась. К вони, стоявшей с самой зимы, добавился новый запах – запах сырости. Но он все-таки был не такой противный. Я почувствовала, что земля у нас под ногами мелко подрагивает – из-за идущего издалека мощного потока.

– Знаю, – всхлипнул Утенок. – Я просто не выдержал. Сейчас перестану.

И перестал – только еще какое-то время шмыгал носом. Мы затащили лодку в сарай. Я сказала, что надо загнать сюда же кур. Куры – занятные существа. Мозгов у них никаких, но при этом они откуда-то знают про половодье. Когда мы пошли их искать, оказалось, что они сидят на холме, рядом с домом тети Зары, и нам никак не удавалось загнать их в наш сарай. Они даже на зерно не приманивались.

А корова впервые не полезла в огород. Обычно ей только дай волю – она сразу же шасть туда и давай жевать рассаду. А теперь мы ее и толкали, и тянули – потому что думали, что оставлять ее на берегу Реки опасно. В конце концов привязали так, чтобы она могла объедать траву с дорожки в огороде. А сами пошли в сарай.

Но Робин сказала, чтобы мы переложили овощи с пола на полки, потому что вода дойдет и сюда. Робин – самая старшая из нас и лучше всех знает Реку. Так что мы ее послушались.

К тому времени, как управились с овощами, уже стемнело. Река негромко рокотала. Пока Робин доила корову, я пошла взглянуть на Реку. Вода из зеленой сделалась коричневой, а течение усилилось.