|
Всегда, когда это было возможно, он включал записи своего любимого исполнителя — Телониуса Монка. Одна из этих кассет только что закончилась, и он встал, чтобы сменить ее на новую, но Марианна помешала ему. Она обернулась к Ирене и попросила ее спеть что-нибудь. Ирена, которая обычно стеснялась, на этот раз сразу согласилась. Она подняла голову и чистым голосом запела. Она пела польские народные песни «Каролинку» и «Ловичанку». Аня знала слова и стала подпевать. Всех переполняли ностальгические настроения. Мирек, лежавший в кровати в окружении подушек, почувствовал себя дома. Разошлись только перед полуночью. Аня ушла принять ванну. Через двадцать минут она появилась, как обычно, в длинной ночной рубашке, с волосами, завернутыми в полотенце, как в тюрбан. Кровать была шириной с футбольное поле. Когда Аня вошла в спальню, Мирек лежал На самой середине. Скрипя зубами от боли, он передвинулся на свой край. Аня откинула свою часть покрывала и легла в постель. Мирек протянул руку и выключил бра. Дверь в ванную была слегка приоткрыта, и сквозь щель проникал луч света — видимо, Аня забыла повернуть выключатель. Она встала, чтобы выключить свет в ванной, но Мирек остановил ее. Ему не хотелось спать в темноте. Он выпил несколько болеутоляющих таблеток, но рана все еще сильно болела, особенно когда он делал какое-нибудь движение. Несмотря на физическое истощение, он знал, что уснуть ему будет нелегко. Он думал, что Аня сразу же уснет, но спустя полчаса услышал ее тихий хрипловатый голос:
— Мирек, утром нам надо будет поговорить. — О чем? — О нас... О том, что произошло... О том, что же нам в конце концов делать. Он сделал над собой усилие и повернул голову, чтобы видеть ее, но ему удалось разглядеть только неясные очертания лица. Он сказал: Хорошо, Аня. Завтра утром мы обязательно поговорим. В течение нескольких часов Мирек то дремал, то вдруг просыпался. Ему пришлось выбраться из кровати, что он сделал с большим трудом, и сходить в ванную. Там он выпил еще одну дозу болеутоляющих таблеток. Вернувшись обратно, Мирек обнаружил, что во сне Аня передвинулась на центр кровати. Он лег рядом с ней на здоровый бок. Теперь он мог получше рассмотреть ее лицо. Сон ее был неспокойным. Собственно говоря, этого и следовало ожидать. Иногда конечности ее содрогались, и она громко кашляла. Мирек очень медленно просунул руку под голову Ани и, обняв ее, подвинул к себе. Он чувствовал ее горячее дыхание на своей коже. Мирек опустил руку и погладил ее по спине, как бы лаская котенка. Ее дыхание участилось. Он ощутил, как ее рука обняла его за талию, а нога легла на его ноги. Теперь они были близки, как никогда прежде. Ее рука тоже гладила его спину, вверх-вниз, вверх-вниз. Мирек не ощущал страсти или острого желания. Была только близость тел и душ. Ночная рубашка поднялась выше колен Ани. Мирек чувствовал мягкость и свежесть ее тела. Аня подвинулась к нему еще ближе. Ее глаза были закрыты. Мирек мягко поцеловал ее в щеку рядом с губами. Ее губы ответили. Их дыхание сливалось. Мирек почувствовал, как Аня гладит его по голове, по шее, притягивая все ближе к себе. Он закрыл глаза. В голове у него не было ни одной определенной мысли. Единственное, что Мирек ощущал вполне ясно, так это то, что рядом с ним была Аня. Его правая нога была зажата ее ногами. Аня стала медленно двигаться вдоль нее. Мирек невольно поднял колено, приблизив его к ее мягкой плоти. Боль в боку как будто ушла. Рука Мирека постепенно стала сползать все ниже и ниже, к поднятому подолу ее ночной рубашки. Вот его рука уже ласкает ее ягодицы. Все это могло длиться сколько угодно: минуты или часы... Понятие времени для них исчезло. Они лежали в полуосвещенной комнате. Когда начало светать, Мирек почувствовал, как участилось ее дыхание. Все ее тело напряглось. Она глубоко вздохнула и сразу обмякла. Аня пробормотала что-то невнятное. |
