Версано в предвкушении доброго ужина уже было взялся за вилку, но тут ван Бурх сдержанно кашлянул. Он выжидательно посмотрел на кардинала. Менини ответил недоумевающим взглядом, но сразу понял, чего от него ждут. Он согласно кивнул, опустил голову, закрыл глаза и быстро пробормотал молитву.

Они подняли головы, и вот тут уже Версано накинулся наеду. Он глотал пищу не прожевывая, как будто куда-то торопился. Менини ел так же. Создавалось впечатление, будто пища для них была всего лишь топливом, словно бензин для автомобилей.

Ван Бурх, напротив, не спеша с наслаждением впитывал в себя аромат кушаний. Ведь в его жизни бывали времена, когда приходилось радоваться и корке хлеба.

Наконец Версано откинулся от стола и сказал:

— Я приказал, чтобы между блюдами был небольшой перерыв.

Он достал сигарету.

— Позволите? А вообще-то мне нравится в этом кабинете.

Ван Бурх улыбнулся: он хорошо знал, что они здесь собрались не просто поболтать. Он с намеком заметил:

— Интересно, а зачем мы сидим тут отдельно от других посетителей?

— Ну, Питер, — сказал американец, — мне ведь, как и тебе, приходится прибегать к осторожности и маскировке. Мне это даже нравится.

Принявшись снова за свое мясо, ван Бурх подумал, что Версано вряд ли это нравилось бы в случае реальной угрозы ареста, пыток, а то и смерти.

Менини тоже не терпелось перейти к делу:

— Обстановка вполне подходящая, Марио. Ждем твоих разъяснений.

Версано кивнул, и тут же его лицо стало очень серьезным. Он аккуратно положил зажженную сигарету на пепельницу. Посмотрев на собеседников, сказал:

— Я долго думал, с кем мне посоветоваться по этому вопросу.

Версано сделал паузу, и его голос зазвучал доверительно.

— Могу сказать, что во всей нашей церкви никто другой не в состоянии помочь мне в этом вопросе. Но прежде чем объяснить, в чем дело, я хотел бы, при всем моем уважении к вам, услышать обещания, что ни слова из того, что я сейчас скажу, не выйдет из этого кабинета.

Ван Бурх закончил свое мясо, отодвинул тарелку и пригубил виски. Версано внимательно смотрел на Менини. Седой, с худощавым лицом, кардинал задумчиво двигал губами. От ван Бурха не ускользнул блеск любопытства в его глазах. Беконный Священник заранее знал ответ. Наконец Менини утвердительно кивнул.

— Хорошо, Марио. Я согласен.

— Отлично. Спасибо, Анджело.

Он вопросительно посмотрел на голландца, и тот, не колеблясь ни секунды, твердо сказал:

— Я солидарен с кардиналом.

Версано наклонился к ним и, понизив голос почти до шепота, произнес:

— Священная жизнь нашего любимого папы Иоанна Павла в серьезной опасности.

Затем он поведал своим слушателям о том, что узнал днем.

Поначалу русским, видимо, показалось, что их замысел сработал. Критика в адрес коммунистов со стороны папы снизилась. Ватикан никак не отреагировал на протест американских епископов против ядерной кампании Рейгана. В Польше была разгромлена «Солидарность» без какого-либо серьезного противодействия со стороны папы.

— Но, — размышлял ван Бурх, — такая линия не означала изменения политического курса папы, а отражала лишь смещение акцентов в сторону прагматизма. Папа начал уделять больше внимания восстановлению роли церкви в жизни людей и пресечению поднявшего голову в самой церкви либерального инакомыслия. Оно могло представлять даже большую опасность, нежели коммунистическое учение.

И Кремль, видимо, понял это. В Москве увидели, что антикоммунистические настроения папы, по существу, не изменились, и, так как он жестко приспосабливал Ватикан к своей воле, русские сделали вывод о возрастании угрозы их интересам со стороны главы католической церкви.