— Это, наверное, потому, что вам негде здесь жить? Тогда я мог бы…

— Да что ты! Спасибо, парень, но у меня тут есть отличная девчонка, и я сразу же поселился у нее и пяти ее сестер.

— Ну, если есть какая-то проблема с деньгами, я бы…

— Да что ты! Спасибо на добром слове, парень. Денег у меня у самого навалом. Мне ведь платят за каждую работу, но деньги всегда передают из рук в руки или же кладут в условном месте. А этот гад полицейский потребовал, чтобы я устроился на постоянную работу. Можешь себе представить, парень! Какая-то постоянная работа да при моей художественной натуре! Ведь о той работе, которую выполняю я, никто не сунется докладывать в налоговую инспекцию, вот я и оказался некоторым образом на мели, вроде какого-то жалкого бродяги, спящего нагишом на скамейке в парке. Кто же захочет брать на работу выпущенного на поруки заключенного? Малышка сказала, что пристроит меня на постоянную должность в отделе распределения социальных пособий между нашими предприятиями, это единственная связь нашей семьи с легальным бизнесом, а я уж слишком известный человек. Мне вовсе не улыбается впутывать Малышку в какие-то новые неприятности, и я на это никогда не пойду. Она отличная глава семьи. Итак, ты сам видишь, какие меня ждут перспективы. Он мне все толкует: «Постоянная работа, социальная страховка, уплата налогов, а иначе — обвинение в бродяжничестве и в среду ты направляешься по известному тебе адресу». Представь, и все это изо дня в день талдычит мне этоттип.

— Да, разговор не из приятных, и, поверь, я очень сочувствую, что так у тебя сложилось, — сказал Хеллер.

— Да вот, излил душу и полегчало вроде, парень. И вообще почувствовал себя бодрее. Неужто голова у меня совсем прошла? — И он тряхнул головой. — Прошла. Ну что ж, давай теперь примем душ и смоемся отсюда. Пообедаем где-нибудь. Вскоре они уже были одеты. Когда они пробирались по тренировочному залу, Хеллер, как мне показалось, просто не смог удержаться, чтобы не покрасоваться лишний раз — это у него в крови. Проходя мимо мешка, подвешенного для отработки ударов, он нанес по нему удар. В результате оборвались обе пружины — как верхняя, так и нижняя.

— Извините, — сказал Хеллер сопровождающему их работнику клуба.

Туг к ним подошел очень толстый человек с огромной сигарой в зубах.

— Вы только гляньте, что натворил этот парень, — сказал клубный работник.

— Я заплачу за испорченный инвентарь, — сказал Хеллер.

— Гм, — сказал человек с сигарой. — А ну-ка, парень, врежь по этому мешку.

Хеллер послушно подошел и нанес удар. Мешок закачался на пружинах.

— У того мешка просто были проржавевшие пружины, Джо, — сказал толстяк. — Тебе следует своевременно производить ремонт.

Его слова заставили меня рассмеяться. В конце концов Хеллер так никого и не поразил своим ударом. Ну до чего же он любит показуху. Поэтому очень приятно бывает наблюдать, когда ему случается опростоволоситься.

В это время толпы театралов уже запрудили улицы.

— А знаешь, если тебе вдруг захочется посмотреть последний акт спектакля, — сказал с видом театрального завсегдатая Бац-Бац, — нужно просто дождаться, когда народ выйдет покурить во время антракта, а потом смешаться с публикой и спокойно пройти без билета. Тогда ты сможешь посмотреть последний акт пьесы, но я обычно в таких случаях просто сижу и ломаю себе голову, как получилось, что в первых актах они умудрились впутаться во все эти передряги. Поэтому я уже давно бросил это занятие. Тем временем они дошли до большого, ярко освещенного ресторана, над которым сияла огромная яркая надпись «Сардиния».