— Бонден и Киллик вот-вот будут здесь, оба трезвые и достаточным запасом бечевки. А как только обед будет окончен, в твоем распоряжении окажутся и остальные «леопардовцы». Прошу, Стивен, побудь немного хорошим парнем.

— Ну ладно, — протянул тот, бросая тоскливый взгляд на оставляемые сокровища. — Иду. Но учти, братец, я делаю это исключительно ради уважения к тебе. Сам я гроша ломаного не дам ни за эти ваши неписанные тирании и угнетения, ни за местное царское величество.

— Бонден, Киллик! — крикнул Джек.

Оба явились как по волшебству. Киллик, принес то, что еще сохранилось от мундира доктора Мэтьюрина, свежую сорочку и гребень. На нижней палубе точно знали, что происходит: нализавшийся в стельку хирург «Леопарда» отказался от капитанского приглашения. Ходили упорные слухи, что доктора закуют по приказу Уорнера в кандалы, разожмут рот гандшпугом и вобьют обед в глотку, хочет он того или нет. После чего поместят под строгий арест, запретив выходить из каюты до конца плавания, а когда «Ля Флеш» придет в Помпей, отдадут под трибунал. Поэтому матросов ждало нечто вроде разочарования, когда этот самый преступник за минуту до назначенного срока появился следом за своим капитаном на палубе, при полном параде и ни в одном глазу.

— Ты будешь вежлив? — шепнул Джек на ухо другу у входа в каюту.

Неопределенный звук, сорвавшийся с губ Стивена вовсе его не успокоил, но несколько мгновений спустя, видя как Мэтьюрин отвесил элегантный поклон и бросил обходительное «к вашим услугам, сэр», он позволил себе расслабиться. Как ни крути, Стивен, хоть и страшный профан в делах мореходных, был человеком из общества. Джеку пришлось наблюдать, как на одной вечеринке его приятель расхаживал словно у себя дома, и на удивление многие из приглашенных были хорошо знакомы и даже ласковы с ним, причем иные даже весьма.

При всем неведении морских обычаев доктор хотя бы знал, что гость рангом ниже капитана не вправе заговаривать с командиром корабля пока тот сам не заговорит с ним — этакое заимствование из дворцового этикета. Поэтому за пинтой шерри и тарелкой свежесваренного черепашьего супа он сидел молча и с любезной миной, оглядывая каюту. Это была первая обставленная книгами каюта, которая встречалась ему до тех пор: книжные полки снизу доверху, среди томиков ин-кварто попадались нотные листы; обстановку дополняли столь неуместная здесь девятифунтовая пушка и небольшое квадратное пианино. Джек сказал, что капитан Йорк музыкант, также как, видимо, и читатель — никто не станет тащить книги в море забавы ради. Можно было разглядеть корешки ближайших: Вудс Роджерс, Шелвок, Энсон, объемистая Histoire Générale des Voyages, Черчилль, Харрис, Бугенвиль, Кук. Все вполне уместно для моряка. Далее Гиббон, Джонсон, а за ними бесконечной чередой собрание сочинений Вольтера в издании Келя. Над Вольтером расположилась еще даже более многочисленная коллекция «октаво» и «дуодесимо», буквы на переплетах которых разобрать не удавалось. Романы, судя по всему. Мэтьюрин с возросшим интересом посмотрел на хозяина. Темноволосый, несколько полноватый, с умным лицом; примерно ровесник Джека и наверняка такой же одержимый моряк. Йорк оставлял впечатление человека способного, но как показалось Стивену, склонного к лени.

— Мы едва не опоздали, — проговорил Джек. — Я чуть не порвал чулок, когда натягивал — ткань совершенно сгнила. Те, что вы мне передали, не могли поспеть более вовремя. А доктор просто с ног сбился, управляясь со своими научными тварями и их яйцами.

— J'ai failli attendre, как сказал бы Луи XIV, — с улыбкой ответил Йорк. — Какой ужасный кошмар.