Он исподлобья ненавидящим взглядом сверлил Скворцова. Этот настырный и цепкий, как клещ, следователь пытался докопаться до истины. Пока его подозрения рассыпались перед теми аргументами, которые приводил в свое оправдание «лучший резидент разведотдела Забайкальского фронта». Но упорный Скворцов не терял надежды поймать его на деталях. Допросы продолжались, и Паку-Каймадо становилось все труднее избегать ловушек, расставлявшихся перед ним.

Тем временем коллеги Скворцова не сидели сложа руки. Маховик оперативной проверки военной контрразведки набирал обороты. Подобно снежному кому нарастал поток шифровок и спецсообщений, поступавших в Особый отдел Забайкальского фронта из Сталинграда, Азова, Сальска, Ростова-на-Дону и других городов. Пак, агент японской разведки (а в этом ни у Вяземского, ни у Казакова, ни у Скворцова уже не было сомнений), на короткое время появлялся то на артиллерийском заводе «Баррикады», то на химзаводе № 92 в Сталинграде, потом на судоверфях Азова и Ростова-на-Дону. А затем бесследно растворился в бескрайних просторах России.

Дело № 2865 на японского агента, а возможно и резидента, как предполагали контрразведчики на основе анализа маршрута передвижения Пака по самым разнообразным регионам, где удалось обнаружить его следы, с каждым днем приобретало все больший резонанс. Работу по нему взял под личный контроль начальник ГУКР Смерш НКО СССР В. Абакумов. Он живо интересовался ходом оперативной разработки японского агента. Его короткая и энергичная резолюция надокладной: «Очень интересное дело! Докладывать еженедельно, лично!» — была больше чем приказ для начальника УКР Смерш Забайкальского фронта полковника Вяземского.

На разработку Пака и его связей были брошены лучшие силы двух управлений военной контрразведки Забайкальского и Дальневосточного фронтов, НКВД по Приморскому краю, Сталинградской, Ростовской и другим областям. Из архивов были подняты и тщательно изучены материалы на разоблаченных агентов японской разведки в тех местах, где появлялся Пак. И он «засветился». К исходу июля 1943 года военными контрразведчиками была поднята из подполья густая шпионская сеть, сплетенная одним из лучших японских резидентов в СССР.

Под давлением неопровержимых доказательств 20 июля Каймадо-Пак начал давать правдивые показания. Они заслуживали того, чтобы дело № 2865 можно было назвать «очень интересным и многообещающим». В нем нашла отражение по-своему захватывающая история удивительной человеческой жизни и столь редкой в спецслужбе невероятной карьеры.

Каймадо после успешной разведывательной работы на оборонных предприятиях Сталинграда, Азова и Москвы, где ему удалось не только добыть ценные сведения, но и провести ряд вербовок ценных агентов, возвратился в Забайкалье. Руководство японской разведки по достоинству оценило его работу. Каймадо, которому было всего-то 27 лет, поручили создать резидентскую сеть в Забайкалье.

К концу 1937 года он успешно решил и эту задачу: завербовал девять человек, в том числе и четырех советских граждан, занимавших ответственные посты в конструкторском и чертежном бюро паровозоремонтного завода. После перехода в разведывательный отдел Забайкальского фронта он пошел на риск и создал из числа вспомогательного персонала еще одну резидентуру. В числе завербованных оказался переводчик, знавший в лицо многих зафронтовых агентов.

Более того, Каймадо, советскому резиденту, а точнее — японской разведки, была передана на связь вся нелегальная агентурная сеть, действовавшая в Харбине, Цицикаре и других городах Маньчжурии. Это был последний успех Каймадо-Пака и японской разведки.

Оперативная разработка и следствие в отношении Каймадо продолжались до ноября 1943 года. В ходе нее органам военной контрразведки удалось выявить еще двух резидентов японской разведки и разоблачить 39 агентов, находившихся у них на связи.